Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

Она надеялась, что они подумают, что она блефует. Ей бы понравилось наблюдать, как они доказали свою неправоту. Но они уступили. Ее не только отправили в новый город, из которого должен был вылететь самолет, ее отправили на механизированной боевой машине, чтобы защитить от тосевитских бандитов. Несмотря на то, что немцы потерпели поражение, суеверно фанатичные Большие Уроды этого субрегиона оставались в кипящем состоянии восстания против Расы.

Сельская местность, судя по тому, что она видела через иллюминатор, была достаточно уютной. Это соответствовало погоде, которая была совершенно комфортной — более комфортной, чем в Марселе, хотя это было значительное улучшение по сравнению с холодным, сырым Нюрнбергом.

Стада азвака и зисуили паслись на редких растениях у дороги. Феллесс пролетел слишком быстро, чтобы сказать, были ли растения уроженцами Тосевита или, как и звери, привезены из Дома. Домашние животные напомнили ей, что, несмотря на трудности, вызванные Большими Уродствами, заселение Тосева-3 продолжается. Что касается физических условий, то мир действительно был на пути к тому, чтобы стать частью Империи.

Когда самолет взлетел, она попыталась сохранить такой же оптимистичный взгляд на политические и социальные условия. Это было не так-то просто, но она справилась. С падением Рейха исчезло одно из трех главных препятствий на пути к полному завоеванию Тосева-3. Остались только США и СССР. Несомненно, в один прекрасный день они тоже оступятся и упадут.

В один из этих дней. Это казалось недостаточно быстрым. В один прекрасный день она тоже попробует имбирь еще раз. Это тоже показалось недостаточно быстрым.

Пристально глядя на посла Расы, сидевшего за столом напротив него, Вячеслав Молотов покачал головой. “Нет", ” сказал он.

Переводчик Квика, поляк, превратил отказ в его эквивалент на языке Расы. Квик издал еще одну серию шипений, хлопков, кашля и хлюпанья. Переводчик перевел их на русский для Генерального секретаря Коммунистической партии СССР: “Посол настоятельно призывает вас подумать о судьбе Великого Германского рейха, прежде чем так быстро отказываться”.

Это вызвало у Молотова неприятный укол страха, как, несомненно, и предполагалось. Несмотря на это, он снова сказал “Нет” и спросил Квика: “Вы угрожаете миролюбивым рабочим и крестьянам Советского Союза агрессивной войной? Рейх напал на вас; вы имели право сопротивляться. Если вы нападете на нас, мы тоже будем сопротивляться, и сделаем это как можно сильнее”.

“Никто не говорит о нападении". Квик немного отступил. “Но, учитывая вред, который мы понесли от орбитальных установок Рейха, для нас разумно стремиться ограничить их в других тосевитских державах”.

“Нет", ” сказал Молотов в третий раз. “Борьба между Расой и Советским Союзом прекратилась, когда каждая сторона признала полный суверенитет и независимость другой. Мы не стремимся посягать на ваш суверенитет, и вы не имеете права посягать на наш. Мы будем бороться, чтобы защитить его”. “Ваша независимость будет уважаться…” — начал Квик.

“Нет", ” повторил Молотов. Он знал, что звучит как заезженная пластинка, знал, и ему было все равно. “Мы считаем любое нарушение серьезным нарушением, которое не может и не будет допускаться”.

“Это неподходящая позиция для вас в нынешних обстоятельствах”, - сказал Квик.

“Я придерживаюсь мнения, что это совершенно уместно”, - сказал Молотов. “Вам знакома фраза "тонкий конец клина"?”

Квик, очевидно, таковым не был. Поляк, который переводил для него, ходил с ним взад и вперед на языке Расы. Наконец посол сказал: “Очень хорошо: теперь я понимаю концепцию. Однако я все еще верю, что вы напрасно беспокоитесь.”

“Я этого не делаю”, - упрямо сказал Молотов. “Предположим, Советский Союз попытался навязать такие условия Гонке?”

У Квика не было волос, и это было единственное, что удерживало его от того, чтобы ощетиниться. “У вас нет ни права, ни сил делать что-либо подобное”, - сказал он.

“Вы начинаете возмущаться, когда ботинок надевается на другую ногу", — сказал Молотов, что потребовало еще одного разговора между послом и его переводчиком. “У вас не больше прав налагать на нас такие ограничения, чем у нас на вас. А что касается силы — мы можем причинить тебе боль, и ты это прекрасно знаешь. И вам будет не так легко разрушить нас, как вы сделали с Рейхом, потому что мы гораздо менее сконцентрированы географически, чем немцы”.

Квик издавал звуки, которые напомнили Молотову о кипящем самоваре. Переводчик перевел их на русский с ритмичным акцентом: “Вы осмеливаетесь угрожать Гонке?”

“Нет", — снова сказал Молотов. “Но Раса также не имеет права угрожать Советскому Союзу. Вы должны это очень четко понимать".

Он задавался вопросом, знал ли это Квик. Он задавался вопросом, сможет ли Квик. Взаимность была чем-то, с чем у Расы всегда были проблемы. В глубине души Ящеры на самом деле не верили, что независимым нациям Земли есть какое-то дело оставаться такими. Они были империалистами в первую очередь, в последнюю очередь и всегда.

“Мы сильнее вас”, - настаивал Квик.