Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

Конечно, подумал он, подходя к дому, они могли бы просто пристрелить меня сейчас, и в этом случае мое начальство в лагере не услышит ничего полезного. Но выстрелов не раздалось. Он поискал у двери громкоговоритель, с помощью которого мог бы заявить о себе. Дом не мог похвастаться подобными удобствами. Немногие тосевитские дома так поступали. Не зная, чем заняться, он постучал в дверь.

Большие Уроды внутри должны были знать, что он там. Они, конечно, могли видеть, что у него не было оружия (и они так же точно не могли видеть маленькие участки фальшивой кожи). Почему они его не впустили? Во всяком случае, он дал им еще одного заложника. Они не знали бы, что многие представители Расы — все, кто особенно ненавидел джинджера, — не пожалели бы, увидев его мертвым.

Но никто не подошел к двери. Неужели ему придется уйти с пустыми руками? Он не собирался делать ничего подобного. Он постучал еще раз. “Я пришел с миром!” — крикнул он на своем родном языке. Он мог бы сказать то же самое по-арабски, но никто в этой части Тосева 3 не говорил на этом языке. Он не знал ни одного из языков, на которых говорили немцы и евреи.

Наконец дверь открылась, хотя и не очень широко. Большой Уродец махнул штурмовой винтовкой — заходи внутрь. Горппет повиновался. Он пришел сюда не для того, чтобы сделать что-то меньшее. Дверь за ним захлопнулась.

“Я приветствую вас", ” сказал он, как будто пришел с дружеским визитом. “Ты понимаешь мой язык?”

“Нет, ни слова”, - ответил Большой Уродец — на языке Расы.

Это могло бы быть забавно, если бы у тосевита не было этой винтовки и если бы он не был так явно готов ее использовать. Как бы то ни было, Горппет сказал: “Я благодарю вас за то, что позволили мне войти сюда”.

Пожав плечами, тосевит сказал: “Вы пришли в этот дом. Мы можем задержать тебя здесь. Вы не можете доставить нам никаких хлопот.”

“Как вы все еще держите Мордехая Анелевича?” Горппет произнес это столь чуждое ему имя с большой осторожностью: он не хотел, чтобы его неправильно поняли.

А он им не был. Кивнув, еврейский Большой Уродец ответил: “Да, мы держим его; это правда. Но ты не будешь иметь с ним ничего общего. Ничего, ты меня понимаешь? Вы двое не должны строить козни вместе. Я знаю, что вы наши враги”.

“Я сражался бок о бок с мужчинами вашего суеверия, и…” — начал Горппет.

“Это не суеверие”, - отрезал тосевит. “Это правда”.

“Мы не согласны”, - сказал Горппет, задаваясь вопросом, не приведет ли это к тому, что его застрелят в следующее мгновение. “Но, как я уже сказал, я сражался бок о бок с еврейскими тосевитами против немцев. Мордехай Анелевич привел вас. Как ты можешь говорить, что мы твои враги?”

“Потому что это правда", ” сказал Большой Уродец. “Теперь вы, представители Расы и Германии, работаете вместе против нас. Ты не хочешь, чтобы мы отомстили так, как заслуживаем.”

“Мы не хотим еще одного раунда боевых действий ни при каких обстоятельствах”, - сказал Горппет. “Что хорошего это может принести?”

“Спустись по этой лестнице”, - сказал еврей-тосевит. Горппет ушел. Большой Уродец держался достаточно далеко позади него, чтобы он не мог надеяться развернуться и схватить винтовку. Он не собирался делать ничего подобного, но его похититель не мог этого знать и не рисковал. Большой уродец продолжил: “Уничтожение ”Дойче" стоит того, чтобы оно само по себе".

“Если вы взорвете эту бомбу, вы уничтожите не только Дойче”, - сказал Горппет. “Разве ты этого не видишь? Вы также подвергаете риску Расу и своих собратьев-евреев в Польше".

“Уничтожение ”Дойче" — это все, что для нас важно", — неумолимо сказал тосевит. Он указал на дверь. “Иди туда”.

Горппет открыл дверь. Помещение внутри было маленьким и темным. Прежде чем войти, он сказал: “Вы, конечно, тоже уничтожили бы себя”.

“Конечно", ” согласился его похититель с леденящим спокойствием. “Ты знаешь историю Масады?”

”Нет". Горппет сделал отрицательный жест. “Кто такая Масада?”

“Масада — это не человек. Масада — это… была… местом, крепостью, — ответил Большой Уродец. “Девятнадцать столетий назад мы, евреи, восстали против римлян, которые угнетали нас. У них было больше солдат. Они победили нас. Масада была нашей последней крепостью. Они окружили его солдатами. Они потребовали, чтобы мы сдались.”

“И?” — спросил Горппет, как он, очевидно, и собирался сделать.

С меланхолической гордостью в голосе, которую Горппет не мог перепутать, еврей сказал: “Все солдаты в Масаде — почти тысяча из них — покончили с собой вместо того, чтобы сдаться римлянам. Мы можем сделать это снова здесь. Мы гордимся тем, что делаем это снова здесь".

Горппет видел множество мусульман-тосевитов, готовых умереть, если, умирая, они смогут достичь своей цели — нанести вред Расе. Большие уроды, которым было все равно, жить им или умереть, были самой большой проблемой, с которой столкнулась Раса, потому что от них было так трудно защититься. Горппет сказал: “Если вы причиняете вред своим собственным мужчинам и женщинам больше, чем вредите немецким, чего вы достигли?”