Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

Рубин не был похож на раввина. Он был похож на врача. Он был худым, бледным и аккуратным, настолько далеким, насколько это было возможно, от головорезов, которых он возглавлял. “Так ты хочешь убедить меня, что я ошибаюсь, не так ли?” — сказал он и скрестил руки на груди. “Продолжай. Я жду.”

“Я не думаю, что мне нужно вас убеждать”, - сказал Анелевич. “Я думаю, ты тоже это видишь. Как мне кажется, ты просто не хочешь признаваться в этом самому себе.”

Бенджамин Рубин нахмурился. “Тебе лучше поторопиться перейти к делу, или я решу, что у тебя его нет”.

“Достаточно справедливо”. Мордехай надеялся, что его голос звучал более жизнерадостно, чем он себя чувствовал. Он делал все, что мог. “Предположим, вы взорвете Кант. Что у тебя есть? Несколько тысяч немцев снаружи. Хотя я бы не стал ставить даже на такое количество — они убегают при каждом удобном случае. Вряд ли это стоит того для бомбы из взрывчатого металла.”

“Мы направлялись в Дрезден”, - раздраженно сказал Рубин. “Грузовик продолжал ломаться. Вот как мы здесь оказались.”

“Очень жаль”. Теперь Анелевич изо всех сил старался изобразить сочувствие. "Но ты мог бы делать вещи в Дрездене и в Дрездене, о которых здесь даже думать нельзя”.

“Может быть. Но у нас все еще есть бомба, и мы все еще можем многое с ней сделать, даже если это не так много, как мы надеялись”. Рубин кивнул, как бы успокаивая самого себя. “Я могу умереть счастливым, зная, что я сделал с проклятыми нацистами".

“И что будут делать проклятые нацисты, когда ты умрешь?” — спросил Мордехай. “Они нанесут ответный удар всем, что у них осталось, вот что. Сколько евреев в Польше погибнет из-за вашей глупости?”

“Никаких”, - ответил еврейский лидер, укравший бомбу. “Ни одного. Немцы знают, что с ними будет, если они снова попытаются сделать что-нибудь подобное”.

Анелевич рассмеялся ему в лицо. Рубин выглядел изумленным. Никто из его приспешников не сделал бы ничего столь грубого. Может быть, имея приспешников, он забыл, что есть люди, которые не очень хорошо о нем думают. Мордехай сказал: “Ты здесь. Ты готов умереть, чтобы отомстить нацистам. Ты думаешь, что не найдется много нацистов, готовых умереть, чтобы отомстить кучке жидов?”

Он намеренно использовал это невнятное выражение, чтобы заставить Рубина покачнуться на каблуках. Другой еврей сказал: “У них никогда не хватило бы смелости".

Это только заставило Мордехая рассмеяться еще больше. “Ты можешь называть нацистов как угодно, Рубин. Я делаю это каждый день. Но ты еще больший идиот, чем я думаю, если думаешь, что они не знают, как хорошо умереть. Хорошая смерть — это половина того, что такое фашизм, ради Бога".

“И откуда ты так много знаешь об этом? Ты был с ними в постели, вот как, — сказал Рубин.

“Да, и это тоже куча дерьма”, - сказал Мордехай. “Любой, кто не слеп, может видеть то же самое”.

Один из хулиганов, которые привели его к Бенджамину Рубину, похлопал его по плечу. Когда он повернулся, парень ударил его в живот, а затем в лицо. Он сложился пополам и опустился на пол. Он почувствовал вкус крови во рту, но ни один из его зубов не казался сломанным, когда он провел по ним языком. Так или иначе, это имело для него очень большое значение. Если бы по какой-то случайности он прошел через это живым, ему не хотелось бы проводить время, сидя в кресле дантиста.

Медленно, с трудом он поднялся на ноги. Чего он хотел, так это убить ублюдка, который ударил его. Но он не мог, не тогда, когда приятель упомянутого ублюдка целился ему в грудь из винтовки. Как бы то ни было, он даже не стал тратить время на то, чтобы пялиться на хулиганов. Вместо этого он повернулся обратно к Рубину. “Если ты не хочешь меня слушать, тебе и не нужно. Если ты хочешь, чтобы твои хулиганы здесь набросились на меня, они могут это сделать. Это то, что я купил, когда вошел в дверь. Но это не значит, что я не говорю тебе правду, даже если так.”

“Может быть, вы это так называете”, - сказал Рубин. “Я не знаю. Я называю это нагромождением лжи и глупости. Я бы скорее вышел, как Самсон в храме".

“Я заметил”, - ответил Мордехай. Он также заметил, что, в отличие от Самсона, Рубин и его приятели не покончили с собой, как только попали в беду. Он ничего не сказал об этом, не желая их ни во что втягивать. Вместо этого он продолжил: “В одном ты похож на Самсона: ты не беспокоишься о том, что случится с остальными евреями, когда ты уйдешь”.

“Они справятся”, - сказал Бенджамин Рубин. “Они всегда так делали. И мы накажем нацистов за все, что они с нами сделали".

Анелевич вздохнул. “Ты продолжаешь это говорить. Я все время говорю тебе смотреть в окна здесь. Ты просто не причинишь им столько вреда.”

Рубин сердито посмотрел на него. “Я не обязан это слушать. Я не обязан и не собираюсь этого делать, — он кивнул своим приспешникам. “Уведите его отсюда”.

“Давай, приятель”, - сказал парень, который ударил Анелевича. “Ты слышал босса. Двигайся.”