Отвоёванная весна

Мы с комиссаром горячо обнялись. Через минуту самолет тронулся и помчался с такой скоростью, что ему хватило для разбега половины поля. За Слеповым так же мастерски взлетела машина, пилотируемая любимцем партизан Борисом Лунцом. С ним улетели больные женщины и дети. Немного погодя в воздух поднялись остальные машины, увозившие раненых партизан из отрядов Олексенко, Медведева, Бегмы.

Последний воздушный корабль еще шел на взлет, когда появилась встречная машина, прибывшая из Москвы с боевым грузом.

Налепка восхищенно смотрел на происходящее и горячо благодарил меня: он высоко оценил то, что ему доверили тайну нашего аэродрома.

Наступал ранний летний рассвет, а на аэродроме не прекращалась жизнь: работящие волы затащили в лес все одиннадцать прибывших самолетов. Аэродром снова стал покрываться зеленым маскировочным нарядом.

Подошли чехословацкий отряд и отряд под командованием Иванова.

- Сегодня я получил здесь еще и крылья, товарищ генерал, - Налепка, волнуясь, говорил несколько высокопарно и торжественно. - Наш отряд не есть очень большой, но рядом с советскими людьми мы чувствуем двойную силу...

Я крепко пожал ему руку. Четко отдав честь, Ян Налепка направился к своим воинам. И вот уже он во главе отряда, рядом с комиссаром Федоровым...

Я долго стоял на пригорке, провожая в рейд два боевых подразделения.

Великое братство рождалось в боях за великие цели.

Возвращение отряда Налепки с боевого задания совпало с приходом в наш партизанский край соединений Ковпака, Федорова, Бегмы и Мельника.

Леса были переполнены партизанами. Радостно было видеть эту грозную народную силу. На разных языках говорили бойцы. Слышалась русская, украинская, белорусская, польская, словацкая речь. Но люди отлично понимали друг друга. У них были одни мысли, одно желание: выполнять волю народов и скорее разгромить врага.

Этим же стремлением были проникнуты речи всех товарищей, выступавших на совещании руководителей партизанских отрядов, подпольных обкомов партии и членов подпольного ЦК КП(б)У, которое проходило в нашем соединении. В совещании принимали участие прилетевшие с Большой земли секретарь ЦК КП(б)У Демьян Сергеевич Коротченко и начальник штаба партизанского движения Украины генерал Строкач.

С большим вниманием слушали мы речь комиссара Ковпаковского соединения Семена Васильевича Руднева. И вдруг в комнату птицей влетела песня:

Словацкие матери,

У вас есть хорошие сыновья...

Все невольно прислушались, а товарищ Коротченко наклонился ко мне и тихо спросил:

- Почему так громко работает радио?

- Это не радио, Демьян Сергеевич. Сегодня прибыл с задания чехословацкий отряд...

- Пусть поют...

Комиссар Руднев так и закончил свой доклад под словацкую песню...

Во время перерыва в работе совещания Демьян Сергеевич вместе со мной решил навестить бойцов Налепки.

Мы застали их оживленно беседующими у костра. Увидев нас, Налепка вскочил и командой поднял партизан.

- Отставить, - улыбаясь сказал Демьян Сергеевич. - Настроение, вижу, у вас хорошее: значит, довольны результатами похода?

- То мало для нас быть довольными, - отозвался Налепка. - Мы получили большую школу... Я жду своего комиссара, чтобы вместе идти к вам с докладом.

- Вот и докладывайте. Для этого мы и явились с товарищем Коротченко, - представил я нашего гостя.

Налепка засуетился, нашел планшет, достал какие-то записи...

- А вы просто рассказывайте, без бумажек... - сказал ему Демьян Сергеевич.

- Можно и без бумажек, только прошу дозволения показать наш рейд. - Налепка разложил на коленях карту и поставил крест на участке железной дороги Шепетовка - Полонное.

- Что это за знак?

- Тут наше отделение пустило под откос воинский эшелон.

- Кто командир отделения? - спросил Коротченко.

- Сержант Шалгович.

Вот к попросим товарища Шалговича рассказать, как это удалось сделать.

Я понял Коротченко. Ему хотелось поговорить просто, непринужденно, разбить ту скованность в отношениях солдат и офицеров, которая присуща любой буржуазной армии.

- Не знаю, как вам докладывать? - смущенно начал знакомый мне высокий словак. - Могу только сказать, что много раз пришлось покрыться потом и набраться страхов, пока тот эшелон полетел вверх колесами...

- Это ничего, - подбодрил я, - у нас партизаны говорят: «Беда намучит, беда научит».