Овод

"Stop!" said Montanelli.	- Подождите, - вдруг сказал Монтанелли.
He was standing with one hand on the chancel rail. "When you receive the Holy Eucharist in Rome," he said, "pray for one in deep affliction-- for one on whose soul the hand of the Lord is heavy."	Он стоял, держась рукой за решетку алтаря. -Когда вы получите в Риме святое причастие, помолитесь за того, чье сердце полно глубокой скорби и на чью душу тяжко легла десница господня.
There were almost tears in his voice, and the Gadfly's resolution wavered.	В голосе кардинала чувствовались слезы, и решимость Овода поколебалась.
Another instant and he would have betrayed himself.	Еще мгновение - и он изменил бы себе.
Then the thought of the variety-show came up again, and he remembered, like Jonah, that he did well to be angry.	Но картина бродячего цирка снова всплыла в его памяти.
"Who am I, that He should hear my prayers? A leper and an outcast!	- Услышит ли господь молитву недостойного?
If I could bring to His throne, as Your Eminence can, the offering of a holy life--of a soul without spot or secret shame------"	Если бы я мог, как ваше преосвященство, принести к престолу его дар святой жизни, душу незапятнанную и не страждущую от тайного позора...
Montanelli turned abruptly away.	Монтанелли резко отвернулся от него.
"I have only one offering to give," he said; "a broken heart."	- Я могу принести к престолу господню лишь одно, - сказал он, - свое разбитое сердце.
	* * *
A few days later the Gadfly returned to Florence in the diligence from Pistoja.	Через несколько дней Овод сел в Пистойе в дилижанс и вернулся во Флоренцию.
He went straight to Gemma's lodgings, but she was out. Leaving a message that he would return in the morning he went home, sincerely hoping that he should not again find his study invaded by Zita.	Он заглянул прежде всего к Джемме, но не застал ее дома и, оставив записку с обещанием зайти на другой день утром, пошел домой, в надежде, что на сей раз Зита не совершит нашествия на его кабинет.
Her jealous reproaches would act on his nerves, if he were to hear much of them to-night, like the rasping of a dentist's file.	Ее ревнивые упреки были бы как прикосновение сверла к больному зубу.
"Good-evening, Bianca," he said when the maid-servant opened the door. "Has Mme. Reni been here to-day?"	- Добрый вечер, Бианка, - сказал он горничной, отворившей дверь. - Мадам Рени заходила сегодня?
She stared at him blankly	Девушка уставилась на него:
"Mme. Reni?	- Мадам Рени?
Has she come back, then, sir?"	Разве она вернулась, сударь?
"What do you mean?" he asked with a frown, stopping short on the mat.	- Откуда? - спросил Овод нахмурившись.
"She went away quite suddenly, just after you did, and left all her things behind her.	- Она уехала сейчас же вслед за вами, без вещей.
She never so much as said she was going."	И даже не предупредила меня, что уезжает.
"Just after I did?	- Вслед за мной?