Овод

The Gadfly stopped and looked round, the file still in his lifted hand.	Овод перестал пилить и, не выпуская напильника из рук, оглянулся.
Was he discovered?	Неужели услышали?
A little round pellet had been shot through the spy-hole and was lying on the floor.	Какой-то шарик, брошенный через глазок, упал на пол камеры.
He laid down the file and stooped to pick up the round thing.	Он наклонился поднять его.
It was a bit of rolled paper.	Это была туго скатанная бумажка.
	* * *
It was a long way to go down and down, with the black waves rushing about him--how they roared—!	Так долго длился этот спуск, а черные волны захлестывали его со всех сторон. Как они клокотали!
Ah, yes!	Ах, да!
He was only stooping down to pick up the paper.	Он ведь просто наклонился поднять с пола бумажку.
He was a bit giddy; many people are when they stoop.	У него немного закружилась голова. Но это часто бывает, когда наклонишься.
There was nothing the matter with him--nothing.	Ничего особенного не случилось. Решительно ничего.
He picked it up, carried it to the light, and unfolded it steadily.	Он поднес бумажку к свету и аккуратно развернул ее.
"Come to-night, whatever happens; the Cricket will be transferred to-morrow to another service.	Выходите сегодня ночью во что бы то ни стало. Завтра Сверчка переводят в другое место.
This is our only chance."	Это наша последняя возможность.
He destroyed the paper as he had done the former one, picked up his file again, and went back to work, dogged and mute and desperate.	Он разорвал эту записку, как и первую, поднял напильник и снова принялся за работу, упрямо стиснув зубы.
One o'clock.	Час ночи.
He had been working for three hours now, and six of the eight bars were filed.	Он работал уже три часа, и шесть из восьми прутьев были перепилены.
Two more, and then, to climb------	Еще два, а потом можно лезть.
He began to recall the former occasions when these terrible attacks had come on.	Он стал припоминать прежние случаи, когда им овладевали эти страшные приступы болезни.
The last had been the one at New Year; and he shuddered as he remembered those five nights.	В последний раз так было под Новый год. Дрожь охватила его при воспоминании о тех пяти ночах.
But that time it had not come on so suddenly; he had never known it so sudden.	Но тогда это наступило не сразу; так внезапно, как сейчас, еще никогда не было.
He dropped the file and flung out both hands blindly, praying, in his utter desperation, for the first time since he had been an atheist; praying to anything--to nothing--to everything.	Он уронил напильник, воздел руки, и с губ его сорвались - в первый раз с тех пор, как он стал атеистом, - слова мольбы. Он молил в беспредельном отчаянии, молил, сам не зная, к кому обращена эта мольба:
"Not to-night!	- Не сегодня!