Овод

Oh, let me be ill to-morrow!	Пусть я заболею завтра!
I will bear anything to-morrow--only not to-night!"	Завтра я вынесу, что угодно, но только не сегодня!
He stood still for a moment, with both hands up to his temples; then he took up the file once more, and once more went back to his work.	С минуту он стоял спокойно, прижав руки к вискам. Потом снова взял напильник и снова стал пилить...
Half-past one.	Половина второго.
He had begun on the last bar.	Остался последний прут.
His shirt-sleeve was bitten to rags; there was blood on his lips and a red mist before his eyes, and the sweat poured from his forehead as he filed, and filed, and filed—	Рукава его рубашки были изорваны в клочья; на губах выступила кровь, перед глазами стоял красный туман, пот лил ручьем со лба, а он все пилил, пилил, пилил...
	* * *
After sunrise Montanelli fell asleep.	Монтанелли заснул только на рассвете.
He was utterly worn out with the restless misery of the night and slept for a little while quietly; then he began to dream.	Бессонница измучила его, и первые минуты он спал спокойно, а потом ему стали сниться сны.
At first he dreamed vaguely, confusedly; broken fragments of images and fancies followed each other, fleeting and incoherent, but all filled with the same dim sense of struggle and pain, the same shadow of indefinable dread.	Сначала эти сны были неясны, сбивчивы. Образы, один другого причудливее, проносились перед ним, оставляя после себя чувство боли и безотчетной тревоги.
Presently he began to dream of sleeplessness; the old, frightful, familiar dream that had been a terror to him for years.	Потом он увидел во сне свою бессонницу -привычный, страшный сон, терзавший его уже долгие годы.
And even as he dreamed he recognized that he had been through it all before.	И он знал, что это снится ему не в первый раз.
He was wandering about in a great empty place, trying to find some quiet spot where he could lie down and sleep.	Вот он бродит по какому-то огромному пустырю, стараясь найти спокойный уголок, где можно прилечь и отдохнуть.
Everywhere there were people, walking up and down; talking, laughing, shouting; praying, ringing bells, and clashing metal instruments together.	Но повсюду снуют люди - они болтают, смеются, кричат, молятся, звонят в колокола.
Sometimes he would get away to a little distance from the noise, and would lie down, now on the grass, now on a wooden bench, now on some slab of stone.	Иногда ему удается уйти подальше от шума, и он ложится то среди густых трав, то на деревянную скамью, то на каменные плиты.
He would shut his eyes and cover them with both hands to keep out the light; and would say to himself:	Он закрывает руками глаза от света и говорит себе:
"Now I will get to sleep."	"Теперь я усну".
Then the crowds would come sweeping up to him, shouting, yelling, calling him by name, begging him:	Но толпа снова приближается с громкими возгласами и воплями. Его называют по имени, кричат ему:
"Wake up! Wake up, quick; we want you!"	"Проснись, проснись скорее, ты нам нужен!"