Овод

"I tell you," Martini answered, "the only thing I can think of is that one of these attacks must have come on, and that he must have struggled against it as long as his strength lasted and have fainted from sheer exhaustion when he got down into the courtyard."	- Единственное, что можно предположить, -сказал Мартини, - это то, что у Ривареса начался приступ его болезни. Он боролся с ней, пока хватило сил, а потом, уже спустившись во двор, потерял сознание.
Marcone knocked the ashes savagely from his pipe.	Марконе яростно постучал трубкой, вытряхивая из нее пепел.
"Well. anyhow, that's the end of it; we can't do anything for him now, poor fellow."	- А, да что там говорить! Все кончено, мы ничего больше не сможем для него сделать. Бедняга!
"Poor fellow!" Martini echoed, under his breath. He was beginning to realise that to him, too, the world would look empty and dismal without the Gadfly.	- Бедняга! - повторил Мартини вполголоса; он вдруг понял, что без Овода и ему самому мир будет казаться пустым и мрачным.
"What does she think?" the smuggler asked, glancing towards the other end of the room, where Gemma sat alone, her hands lying idly in her lap, her eyes looking straight before her into blank nothingness.	- А она что думает? - спросил контрабандист, посмотрев в другой конец комнаты, где Джемма сидела одна, сложив руки на коленях, глядя прямо перед собой невидящими глазами.
"I have not asked her; she has not spoken since I brought her the news.	- Я не спрашивал. Она ничего не говорит с тех пор, как все узнала.
We had best not disturb her just yet."	Лучше ее не тревожить.
She did not appear to be conscious of their presence, but they both spoke with lowered voices, as though they were looking at a corpse.	Джемма словно не замечала их, но они говорили вполголоса, как будто в комнате был покойник.
After a dreary little pause, Marcone rose and put away his pipe.	Прошло несколько минут томительного молчания.
"I will come back this evening," he said; but Martini stopped him with a gesture.	Марконе встал и спрятал трубку в карман. - Я приду вечером, - сказал он. Но Мартини остановил его:
"Don't go yet; I want to speak to you." He dropped his voice still lower and continued in almost a whisper: "Do you believe there is really no hope?"	- Не уходите, мне надо поговорить с вами. - Он понизил голос и продолжал почти шепотом: - Так вы думаете, что надежды нет?
"I don't see what hope there can be now. We can't attempt it again.	- Не знаю, какая может быть надежда... О второй попытке нечего и помышлять.
Even if he were well enough to manage his part of the thing, we couldn't do our share.	Если даже он выздоровеет и сделает то, что от него требуется, все равно мы бессильны.
The sentinels are all being changed, on suspicion. The Cricket won't get another chance, you may be sure."	Часовых сменили, подозревают их в соучастии, и Сверчку уже не удастся нам помочь.
"Don't you think," Martini asked suddenly; "that, when he recovers, something might be done by calling off the sentinels?"	- А вы не думаете, - спросил вдруг Мартини, - что, когда он будет здоров, мы сможем как-нибудь отвлечь внимание стражи?
"Calling off the sentinels?	- Отвлечь внимание стражи?
What do you mean?"	Как же это?