Овод

It is very kind of Your Eminence, though, to call here; but perhaps that was done from the C-c-christian standpoint, too.	Я оказался побежденным... Во всяком случае, ваше преосвященство, с вашей стороны очень любезно, что вы посетили меня. Но, может быть, и это сделано на основании христианской морали?
Visiting prisoners--ah, yes!	Посещение заключенных... Да, конечно!
I forgot.	Я забыл.
'Inasmuch as ye did it unto one of the l-least of these'--it's not very complimentary, but one of the least is duly grateful."	"Кто напоит единого из м-малых сих... "[91] и так далее. Не особенно это лестно, но один из "малых сих" вам чрезвычайно благодарен...
"Signor Rivarez," the Cardinal interrupted, "I have come here on your account--not on my own.	- Синьор Риварес, - прервал его кардинал, - я пришел сюда ради вас, а не ради себя.
If you had not been 'undermost,' as you call it, I should never have spoken to you again after what you said to me last week; but you have the double privilege of a prisoner and a sick man, and I could not refuse to come.	Если бы вы не "оказались побежденным", как вы сами выражаетесь, я никогда не заговорил бы с вами снова после нашей последней встречи. Но у вас двойная привилегия: узника и больного, и я не мог отказать вам.
Have you anything to say to me, now I am here; or have you sent for me merely to amuse yourself by insulting an old man?"	Вы действительно хотите что-то сообщить мне или послали за мной лишь для того, чтобы позабавиться, издеваясь над стариком?
There was no answer.	Ответа не было.
The Gadfly had turned. away, and was lying with one hand across his eyes.	Овод отвернулся и закрыл глаза рукой.
"I am--very sorry to trouble you," he said at last, huskily; "but could I have a little water?"	- Простите, что приходится вас беспокоить... -сказал он наконец сдавленным голосом. - Дайте мне, пожалуйста, пить.
There was a jug of water standing by the window, and Montanelli rose and fetched it.	На окне стояла кружка с водой. Монтанелли встал и принес ее.
As he slipped his arm round the Gadfly to lift him, he suddenly felt the damp, cold fingers close over his wrist like a vice.	Наклонившись над узником и приподняв его за плечи, он вдруг почувствовал, как холодные, влажные пальцы Овода сжали ему кисть словно тисками.
"Give me your hand--quick--just a moment," the Gadfly whispered. "Oh, what difference does it make to you?	- Дайте мне руку... скорее... на одну только минуту, - прошептал Овод. - Ведь от этого ничто не изменится!
Only one minute!"	Только на минуту!
He sank down, hiding his face on Montanelli's arm, and quivering from head to foot.	Он припал лицом к его руке и задрожал всем телом.
"Drink a little water," Montanelli said after a moment.	- Выпейте воды, - сказал Монтанелли.
The Gadfly obeyed silently; then lay back on the pallet with closed eyes.	Овод молча повиновался, потом снова лег и закрыл глаза.
He himself could have given no explanation of what had happened to him when Montanelli's hand had touched his cheek; he only knew that in all his life there had been nothing more terrible.	Он сам не мог бы объяснить, что с ним произошло, когда рука кардинала коснулась его щеки. Он сознавал только, что это была самая страшная минута во всей его жизни.