Ожерелье княжны Гальшки

— С удовольствием, — ему и самому хотелось очутиться в затененном месте, чтобы побыть с горничной наедине.

Стояла теплая майская ночь. Со стороны Горыни веяло прохладой, а в кустах заливались соловьи, трели которых разносились по округе.

Дышалось хорошо и легко, но у Сангушко, а тем более у Гальшки, когда они оживленно беседовали, словно перехватывало дыхание от волнения и нежности, которые неожиданно пробудились в душах обоих.

— Может, присядем? — предложил Дмитрий и повел Гальшку под деревья, где стояли резные скамейки.

Остановились у той, которая находилась немного в стороне от остальных и почти пряталась в густой зелени, поэтому можно было не сомневаться, что здесь их кто-то увидит.

— Присядем, — согласилась Гальшка.

Они сели и замолчали. До этого тянулись друг к другу, но, очутившись рядом, когда вблизи никого нет, почувствовали неловкость.

Дмитрий, который готовился высказать самые нежные, теплые, искренние слова, растерялся и только порывисто дышал, отворачивал лицо, боясь, что Гальшка заметит, как оно покраснело.

Княжна тоже не знала, что сказать, только ожидала, что князь первым нарушит молчание.

Неожиданно их руки потянулись друг к другу и сплелись. От этого прикосновения оба вздрогнули, словно невидимая волна пробежала между ними. Тепло, которое лучилось от каждого, успокоило. Им уже не хотелось ни о чем говорить, ни про что думать. А только ощущать присутствие друг друга и переживать радость от этой встречи. Так и просидели молча. Не произнесли ни слова до того момента, пока всех стали приглашать в зал, чтобы продолжить гуляние за праздничным столом.

Вася же с Марысей, наоборот, дали волю чувствам. Горничная, имея опыт в любви, оказалась куда смелее. Потянула его в парк, где деревья спускались едва не к самой воде. Вдруг сама обняла и начала целовать так страстно, что оруженосец поначалу даже растерялся, но, немного придя в себя, начал отвечать ей взаимностью. Делал же это так неумело, что Марыся не удержалась:

— А тебя еще учить да учить надо!

— Чему? — с недоумением спросил Вася.

— Целоваться!

Оруженосец совсем растерялся, не зная, как вести себя дальше.

— Обиделся? — Марыся снова начала его целовать: — Не надо, ненаглядный мой…

От этих слов, а еще больше от поцелуев, мужчина готов был растаять, как снег под щедрыми лучами солнца. Он уже не стеснялся ни Марыси, ни того, что не умеет выявить свои чувства. С ней ему было так хорошо, что не отдавал отчета своим поступкам. И неизвестно, как далеко зашел, если бы Марыся своевременно не остановила его.

— Хватит!

Руки Васи, путаясь в подоле ее платья, внезапно стали безвольными, а сам он, придя в себя, ощутил себя так гадко, словно шкодливый кот.

— Прости…

— Ребеночек ты мой, — Марыся залилась громким смехом, чем вызвала у него еще большую стыдливость.

— Что ты имеешь в виду? — не понял он.

— Люблю тебя, как мама ребенка!

От обиды Вася резко вскочил.

— Я пошел!

— Тоже мне, кавалер!

— Зачем ты обзываешься?

— Какие мы обидчивые, — Марыся внезапно посерьезнела. — Поучился бы у своего князя.

Она поняла, что представился удобный момент, когда можно разузнать о намерениях Сангушко.

— Чему поучиться? — допытывался Вася.

— Он, небось, себя с Гальшкой так не ведет?

— До сегодняшнего вечера подойти к ней боялся.

— А ты такой смелый! Поэтому Сангушко и стеснялся, что любит ее по-настоящему.

Вася спохватился.

— И я тебя люблю.

— А руки распустил!

— Не буду больше.

— И правильно. Учись у князя.

— Так Сангушко жениться на Гальшке собирается.

Это для Марыси было особенно важно. Отпадала необходимость дальше следить за ними. Так обрадовалась, что даже поцеловала Васю. И постаралась сказать искренне:

— Лишь бы Острожский им не помешал.

— Правильно, — согласился Вася. — Все зависит от него, а не от матери Галыики.

— Не может быть! — удивилась горничная. — А если Беата против?

— Дима сказал, что решающее слово за Острожским.

— А если он не согласится вмешиваться в их отношения?

— Острожский ради своего любимого крестника на все пойдет!

— И против воли матери Гальшки?

— Для него главнее княжна, чем Беата.

— Слушай, я забыла, что должна помогать столы накрывать, — Марыся говорила так искренне, что Вася нисколько не сомневался в правдивости ее слов. — Прости, спешу.

— А когда мы встретимся снова?

— Вы же сегодня не уезжаете?

— И завтра будем в Остроге.

— Я тебя сама отыщу, — на прощание Марыся поцеловала его. — До скорой встречи, оруженосец!

«Вот это девушка, — подумал он, когда Марыся скрылась за деревьями. — Нисколько не хуже Галыики. Обязательно надо будет рассказать о ней Диме. Но только, конечно, не сравнивать с Гальшкой».

Вася задумчиво шел по парку, и на душе у него было так светло, будто кто-то внутри зажег свечу. Хорошо было на душе и у Марыси. Она была довольна, что так много узнала. Спешила поделиться этим с отцом Антонием.

Торопились в зал и Гальшка с Дмитрием. Радостные, что сразу же почувствовали, насколько нужны друг другу. Когда вошли, Сангушко предложил:

— Сядем за стол вместе.

Но Гальшка проявила осмотрительность:

— Не нужно, Дима. Маме это не понравится.

— Давай скажем ей, что мы не можем друг без друга.