Ожерелье княжны Гальшки

«Герой» стеснительно стоял за отцом. Когда же вышел, скованность не исчезла, покраснев, глядел на княгиню. Он не был красавцем, смотрелся как-то неуклюже. Но Беате как раз этим и понравился. Даже подумала, что, не будь Мартин сыном Зборовского, пожалуй, не задумываясь, отдала бы за него Гальшку. Беате как раз и нужен был зять, который и слово боялся бы произнести без согласия тещи, а при своей внешности вряд ли бы искал любовные утехи на стороне. Но решение ею уже было принято. Отступать она не собиралась.

— Рада гостям, — поспешила заверить Зборовских, приглашая войти.

При этом по-прежнему оставалась отстраненной от реальности. Воевода понимал, что происходит это не случайно. Догадывался, что они с Мартином желаемого не достигнут. Однако отступать не в его характере. Уехать сейчас означало молча проглотить оскорбление.

Когда сели за стол, продолжалась та игра, в которой оба игрока уже ни на что не надеются, понимая, что в лучшем случае у них получится ничья. Гости не настаивали на появлении Гальшки, потому что Беата заранее предупредила, что дочь больна. Если и придет, так позже.

Воевода старался говорить хозяйке замка комплименты. Мартин сидел молча, уставившись в тарелку, а потом блуждающим взглядом осматривал стены гостиной. Беата принимала комплименты, слегка улыбаясь. Но все трое понимали, что не ради этого собрались. И каждый ждал, что кто-то первым заговорит о главном. Поскольку Мартин, разумеется, не годился для этого, инициативу должны были проявить княгиня или его отец. Он же являлся лицом заинтересованным.

Первым и повел разговор о том, что всех их волновало, перед этим предложив:

— Может, все же позовем Гальшку?

— Я же сказала, что она больна, — раздраженно ответила Острожская.

Ей эта игра, исход которой давно знала, начала надоедать.

— Тогда можно и без невесты, — улыбнулся воевода. — Надеюсь, княгиня, вы помните свою клятву, данную перед тем, как я согласился выполнить вашу просьбу…

Беата уклонилась от прямого ответа.

— На то я и женщина, — рассмеялась она, — чтобы давать клятвы.

— И исполнять их, — подхватил Зборовский.

— А это как получится, — она перестала смеяться.

— Вы хотите сказать?…

— Я хочу сказать, что не могу исполнить клятву, пан воевода, — лицо ее стало волевым, тем самым давая понять, что вести дальнейший разговор бесполезно.

Мартина это по-прежнему как будто не касалось. Он вел себя так, словно ему безразлично, чем все завершится.

— Что же ты молчишь?! — закричал Зборовский.

— Слушаю, — покорно ответил Мартин.

Не отреагировав на это, воевода попытался выяснить причину.

— Чем объяснить это, княгиня?

Беата притворно вздохнула:

— Если бы вы знали, как мне тяжело говорить, не стали бы спрашивать.

— Но все же…

— Только из уважения к вам.

— Говорите! — Зборовский снова увидел в княгине своего единомышленника, поверил, что она отказывается выдать дочку за Мартина не по своей воле, значит, все можно уладить, если действовать сообща.

— Против того, чтобы Гальшка стала женой Мартина, — с трудом выдавила княгиня, — сам король.

— Не может такого быть! — не поверил Зборовский.

— Мне еще раз поклясться?!

— Не надо, княгиня, — успокоил ее воевода. — Но почему он так решил?

— Мне не объяснил.

— Тогда поеду к королю! — Зборовский готов был немедля проститься с Беатой. — А если он передумает?

— Если передумает, я к вашим слугам, пан воевода.

— Вы хотите сказать, что Гальшка станет женой Мартина? — обрадовался Зборовский.

— Вы сомневаетесь?

Зборовский в Беате не сомневался. Он, которого боялся Сигизмунд, легко позволял женщине обводить себя вокруг пальца, словно доверчивый юноша, повстречавший на своем пути коварную обольстительницу.

— Еду к королю! — подтвердил свое намерение.

— Успехов вам! — пожелала Беата.

Утверждая, что ее дочь больна, а поэтому не может выйти к гостям, княгиня лгала. Ей не хотелось, чтобы Гальшка присутствовала при этом разговоре, хотя была уверена, что княжна одобрит ее решение, поскольку о Мартине и слышать не хотела. Но поначалу будут слезы, а они, возможно, перейдут в истерику. Еще этого не хватало…

А Гальшка постепенно чувствовала себя все увереннее, успев смириться с гибелью Сангушко, к тому же была убеждена, что он понес заслуженное наказание, поскольку изнасиловал ее. Не понимала, что наговор это.

Настроение улучшилось, когда узнала, что ее хочет видеть Сигизмунд Август. Понимала, что в ее возрасте такой чести может быть удостоена далеко не каждая представительница даже из самого влиятельного рода. Да и немало слышала о нем, как об интересном мужчине, способном на большую и возвышенную любовь. Иногда мысленно сравнивала себя с Барбарой Радзивилл. И удивлялась, что в чем-то судьбы их схожи. Она не представляла жизни без Сангушко, как Барбара без Сигизмунда. А король любил Барбару, как и она, Гальшка, Дмитрия. И в обоих случаях любовь оказалась трагической. Только король лишился жены, а она…

Даже не знала, как теперь называть Сангушко, старалась поскорее его забыть. Но это не удавалось. Уверовав в насилие Дмитрия по отношению к себе, она, как ни пыталась, не могла вычеркнуть его из памяти.