Ожерелье княжны Гальшки

Матерясь, Лукаш покинул замок. Только собрался сесть в карету, все еще никак не придя в себя, когда увидел Марысю. В другое время он, скорее всего, не обратил бы на нее внимания, но теперь, находясь в состоянии возбуждения, мысленно клял тот день, когда решился просить руки Гальшки. Успел даже подумать, что она не такая и красавица, какой кажется многим. Поэтому, заметив Марысю, быстро пришел в себя. Захотелось поговорить с милой девушкой.

— Паненка! — позвал горничную.

Марыся остановилась, опустив глаза, тем самым выражая покорность.

— Не могли бы вы подойти? — Лукаш попросил так умоляюще, что ни одна девушка не смогла бы устоять. Что уж говорить о Марысе, у которой за внешней кротостью пряталась бунтующая натура, легко воспламеняющаяся при одном виде мужчин, независимо от того, были они красивы или выглядели нисколько не лучше Гурко. Да и как горничная могла не отозваться на просьбу гостя княгини.

— Здравствуйте, граф Гурко, — она еще смиренно произнесла служанка.

— Вы знаете, кто я? — удивился Лукаш.

— А кто вас не знает, — Марыся позволила себе поднять глаза.

Лукаш успел заметить, что они сродни голубизне неба. Бездонная чистота их вызвала желание броситься, не раздумывая, в этот притягательный омут, как в бездну. Но, если что он и мог позволить себе теперь, так только спросить:

— А как паненку зовут?

— Марыся.

— Откуда ты меня знаешь? — продолжал допытываться.

— Вас все знают.

Услышанное обрадовало его.

— Я человек известный, — согласился Гурко.

— А еще вы жених Гальшки, — льстила Марыся, — а мужем княжны может стать только самый достойный.

— Конечно, конечно, — поспешил заверить ее Лукаш и влюбленными глазами посмотрел на горничную: — Но ты нисколько не хуже ее!

Марыся не поверила в искренность сравнения, однако слышать подобное было приятно. А Лукаш продолжал:

— Ты даже лучше Гальшки!

— Не надо так шутить, пан Гурко.

— Поверь, я искренен.

Надо же было случиться, что в это время показалась Беата.

— Что я говорила? — княгиня посмотрела в сторону Лукаша. — Чтобы ноги твоей больше здесь не было!

Гурко растерялся, но своевременно взял себя в руки:

— Не обращай, Марыся, внимания. Бывает, что и с будущими тещами случается непонимание, — попытался он сгладить ситуацию.

Марыся кивнула.

— Слуги! — закричала Беата. — Проучите этого негодяя!

— Марыся, — Гурко поспешил к своей карете, — ты же знаешь, где меня искать?

— Знаю, граф.

— Заходи, буду рад.

Карета тронулась с места. Когда Лукаш уехал, княгиня набросилась на Марысю:

— И о чем вы говорили? — в глазах Беаты появился интерес.

— Спрашивал, как зовут.

— И только? Смотри у меня! — после этих слов Беата удалилась.

Марыся улыбнулась. Но не от услышанной угрозы. Ей было приятно, что так легко получилось близко познакомиться с Гурко. А сделать это захотелось сразу же после того, как узнала о королевском решении отдать замуж Гальшку, а потом услышала, что Острожская против.

Отец Антонио перед этим сказал горничной, что нужно любой ценой добиться исполнения решения короля. Невзирая на то, что княгиня будет противиться. А еще напомнил, что в этой ситуации особая надежда на нее, человека приближенного и к Беате, и к Гальшке.

Все было настолько серьезно сказано, что Марыся даже не позволила себе пошутить, как делала это обычно. Но как помочь Гурко, она не знала до той поры, пока однажды не услышала:

— Нужно ехать к королю. Так что собирайся.

— Мама, — возразила Гальшка, — я плохо себя чувствую.

— Эта поездка для твоей же пользы, — пыталась убедить княгиня. — При мне попросишь его отменить решение о замужестве.

— Сама попроси.

Гальшка на самом деле выглядела неважно. И хоть успела немного успокоиться, особенно после того, как мать выпроводила Лукаша, полностью в себя не пришла. Как начала замечать Беата, дочь все чаще вспоминала Сангушко. Плача, просила у Бога прощения за то, что на суде оговорила князя, заявив, что тот силой взял ее.

— Не было этого! — пыталась она переубедить мать и Марысю.

Острожская боялась, что, если о том, что дочь отказывается от своих прежних обвинений, станет широко известно, это еще больше навредит ее репутации. Также опасалась, что заявит об этом королю. Поэтому и согласилась оставить княжну дома, а к королю поехала одна, приказав горничной:

— Не отходи от княжны, видишь, как ей плохо.

Марыся пообещала, что так и будет. Однако, убирая комнаты, обратила внимание на сундучок, в котором хранились драгоценности. Рука ее непроизвольно потянулась к нему. Осторожно открыла крышку. Сверху лежали перстень и ожерелье. Достала его, начала внимательно рассматривать, дивясь красоте украшения, которое переливалось в лучах солнца. Ей так захотелось иметь такое же. Понимала, что это невозможно, потому что таких больших денег, чтобы приобрести нечто подобное, у нее, не было и никогда не будет.