Озябший ангел

– Ну и хорошо, – ответил Николай Павлович. – Для меня это важно. Я шестьдесят три года прожил в этом городе, и только сейчас почувствовал, как же он мне дорог. И захотелось высказать ему это. Володя, я сделал три экземпляра этого стиха. Глядишь, какой-нибудь из них, да и дойдёт до печати. Один экземпляр, если ты не возражаешь, я отдам тебе.

– Хорошо, Николай Павлович. Я сохраню его, если жив буду.

– Будешь. Обязательно, будешь. Ты ещё и жить-то по-настоящему не начал, – твёрдо сказал Николай Павлович. И протянул Вовке исписанный листок бумаги. – Вот он. А в уголке там фамилия, дата и прочее, если вдруг понадобится.

Вовка свернул листок и сунул его во внутренний карман пиджака.

– У меня не пропадёт.

– Да, – спохватился Николай Павлович. – Вот эта книжка, что лежит на подоконнике, тоже теперь твоя. Дарю. Я её уже наизусть знаю.

– История России?! – воскликнул Вовка. – А я как раз хотел попросить её у вас почитать. Ну, спасибо.

– Пожалуйста. Читай. Очень полезная вещь.

– Чай готов! – объявила Светлана. – Все за стол.

– Мне чего-то нехорошо, – сказал Николай Павлович. – Вдруг такая усталость навалилась. Вова, налей мне полкружечки. Я здесь попью.

– Конечно.

Мальчик принёс ему чай и дольку шоколадки. Николай Павлович отхлебнул глоток, откусил шоколада.

– Настоящий. Хоро-шо-о-о, – сказал он. – Удачный сегодня день… Ты тоже иди, попей, а потом ещё поговорим.

Остальные уже сидели за столом. Каждый получил по шоколадному квадратику и кружке чая. Стали пить. Вовка подумал, что дети тут же проглотят свои плиточки, но ошибся. Они откололи по крохотному кусочку шоколадки и, как взрослые стали смаковать их, а остатки спрятали в спичечные коробки.

И тут в городе взорвался первый артиллерийский снаряд. Чуть спустя послышался отдалённый, похожий на ленивый басовитый лай, звук артиллерийских выстрелов. С дребезгом, коротким как стон, ударилась о пол кружка Николая Павловича. Алия встала и пошла к нему. Подняла кружку.

– Дядя Коля… Мама! – растерянно вскрикнула она.

– Коля? – встревожено привстал его брат и тут же сел. – Значит, ушёл. Первым ушёл. Эх, Коля, Коля, а ещё меня стыдил.

Вовка поднялся и подошёл к Николаю Павловичу. Тот сидел, опёршись о спинку кровати. Глаза его были по-детски ясны, спокойны, нижняя губа испачкана в шоколаде.

– Олег Павлович, что будем делать? – спросила Зайтуна. – Может быть, пока Вова у нас, попробуем перенести Николая Павловича в сарайчик на одеяле?

– Да. Надо, – тяжело вздохнул он. – Давайте одеваться. Перенесём его, а там уж будем искать возможность похоронить.

Вовка сидел дома, читал историю и удивлялся. Почему, изучая этот предмет в школе, он был так не любопытен. Оказывается, очень и очень многое прошло мимо его сознания? Например, он обнаружил, что не было ни одной войны с участием России, где бы ни проявилось военное дарование сразу нескольких её полководцев. А значит, и в этой войне проявится.

Дверь в квартиру распахнулась. Прихрамывая на обе ноги, вбежала соседка тётя Валя. Её широкое опухшее лицо было бледнее, чем обычно, зрачки дико расширены.

– Вова, помоги! – вскричала она. – У меня ничего не выходит.

– Что случилось? – встревожился мальчик.

– Дедушка захотел проститься с Настей, а когда она обняла его, он умер. И руки так сцепил, что не вытащить её. Сил нет. Задохнётся скоро.

Вовка бросился на выручку. Пятилетняя Настя, накрепко обвитая руками деда и прижатая к его груди, стояла у кушетки и тихо плакала. Дед Никита лежал на спине, левым боком к стене. Его правое предплечье было намертво зажато кистью левой руки. Мальчик попытался приподнять его левую руку – безуспешно. Тогда он, предложил женщине:

– Тётя Валя, вы тяните вверх сразу обе руки деда, а я буду поднимать его правый локоть.

Соседка встала у изголовья деда, взяла его руки в замок, а Вовка ухватился за его локоть. Преодолевая невероятное сопротивление судорожно сжатых мышц умершего, они с трудом приподняли его руки. Высвобожденная Настя сползла на пол, облегчённо заплакала.

– Мама, я его так любила, а он меня задушить хотел…

– Нет-нет, миленькая, дедушка тебя тоже очень любил, – ответила ей мать. Она подняла её с пола, села на стул, обняла. – Просто, когда он умирал, ему вдруг сделалось так больно, что он сжался весь и нечаянно прижал тебя. Ты, доченька, на него не обижайся. Лучше пожалей дедушку. Хорошо?

– Хорошо, – согласилась Настя.

– Спасибо тебе, Вова. Уж очень я испугалась, – сказала соседка.

– Да чего там, – ответил мальчик. – Дело житейское. Жаль деда. Ну, я пойду, тёть Валя?

– Иди, Вова, иди. Спасибо.

Мальчик пришёл домой, задумался. Жизнь всё трудней и трудней становится. До Нового года ещё целых двадцать два дня. Всем ли моим знакомым удастся дожить до него? И что изменится в новогоднюю ночь? Трудно себе представить. А ведь пора уже мне проведать и Галинку, и тётю Тоню с детьми. А что, если и они до крайней нужды дошли? Нет, всё решено. Отнесу им по шоколадке сейчас.