Озябший ангел

Мальчик быстро подошёл к чулану, отворил дверь. Катя уже стояла у него за спиной. Он стал внимательно осматривать его. Эта тёмная крохотная комнатка была основательно забита нужными и ненужными вещами. Левую стену занимала многоярусная полка, захламлённая старой обувью, стопками тарелок, ветхими журналами, календарями, кусками мыла, связками пожелтевших писем и открыток. А вся правая стена увешана инструментом. Здесь было несколько видов пил, рубанков, напильников и молотков; висели на верёвочных петлях кусачки, шпатели, отвесы, стамески, отвёртки и ещё множество полезных вещей. А на торцевой стенке, на вбитом в неё штыре висел разобранный велосипед. На полу стопкой громоздились чемоданы, вплотную с ними стояла зачехлённая швейная машинка, рядом на табуретке – патефон. Ближе к двери располагались большой фанерный ящик с игрушками, санки, пара цинковых вёдер, таз, стиральная доска, у самых ног – детская лошадка на подставке, но без колёс.

Мальчик присел перед ней, похлопал её по боку, погладил. Краска на боках лошадки вытерта детскими ножками до опилок. Уши у неё тоже облезлые, морда добрая, глаза большие зелёные, отливающие пуговичным перламутром. Вовка прикинул: «Из спрессованных опилок – килограммов до десяти должна весить». Приподнял лошадку: «Так и есть». Поставил её на пол, ковырнул ногтем один глаз, потом второй. Затем уже более внимательно осмотрел глаза лошади. И вдруг, захватив один из них кончиками пальцев, стал вытаскивать его. Он поддался. Оказалось, что основу глаза составляет обычная бутылочная пробка, а пуговица с ушком надёжно вклеена в неё. Вовка взял с полочки моток медной проволоки, отмотал от него около полуметра и кусачками перекусил её. Кончик проволоки загнул в виде крючка. Затем через отверстие для глаза он просунул проволоку в лошадиное нутро, несколько раз там прокрутил её и осторожно потянул на себя.

За проволочный крючок зацепился серый клок ваты. Мальчик, скручивая вату в жгут, вытащил из глазницы лошадки весь комочек. А в нём блеснула запутавшаяся золотая серёжка.

– Есть! – радостно воскликнул Вовка и, прижав лошадку к груди, перенёс её на стол. – Думаю, что и всё остальное здесь, в её животике.

Вовка положил на стол перламутровый глаз и серёжку, опутанную ватой, взглянул на часы и заволновался.

– Всё, я пойду. У меня больше нет времени. Да, а где капитан Костров?

– В подвале, – ответили ему.

– Передайте ему, пусть эту лошадку не калечат. Она тут ни при чём, – заявил мальчик.

Присутствующие заулыбались.

– А как же из неё всё достать? – спросила Катя.

– Аккуратно, из брюшка, – ответил Вовка, – инструментов здесь, в чуланчике, предостаточно. Ну, мне пора.

И вышел из квартиры. Через две минуты вернулась хозяйка.

Отработав у Яновичей ещё час, вся группа вернулась в отделение. Цель достигнута. Вся пятидесятипроцентная доля ювелирных изделий, принадлежащая Яновичу, найдена. Запасы сала обнаружены. А сверх того – червонцы и картины. Денищенко тоже вернулся не пустым.

Перед тем как доложить наверх о проведённой операции, Набатов вызвал на допрос Яновича. Тот вошёл в кабинет, демонстрируя абсолютное спокойствие и выдержку, сел на предложенное ему место.

– Гражданин Янович, я, как вы, вероятно, помните из нашей вчерашней встречи, начальник местного отделения милиции. Скажу вам сразу, особой нужды в нашем с вами разговоре уже нет. Особенно в условиях, когда вы не обнаруживаете никакого желания отвечать на вопросы наших сотрудников. Тем не менее, я решил сообщить вам, что операция «Часы» завершена. И, к вашему горькому сожалению, никаких других собеседников у вас, очевидно, больше не будет.

Янович тревожно взглянул на майора.

– Вы нашли у меня несколько золотых вещей, о которых я и сам не знал, и на этом основании…

– Что вы, Леонид Францевич! – пресёк его красноречие Набатов. – У нас уже есть признания ваших коллег Тимурова и Тупицына, есть тетрадь учёта, полученного у вас Тимуровым сала. Кстати, а что это за часы?

Набатов выложил перед Яновичем тряпицу, развернул её. Увидев часы, найденные Вовкой под порогом, Янович отшатнулся.

– Н-не знаю, – сказал он и отодвинулся от стола.

Набатов понимающе усмехнулся.

– Ваше первое приобретение… Ну, да Бог с ним. А эти предметы вам знакомы?

И он выложил на стол перламутровый глаз старой детской лошадки и золотой червонец. От стука монеты Янович вздрогнул и с жадным недоверием уставился на майора. А Набатов, не оставляя ему ни единой искорки надежды, сказал:

– Не сомневайтесь. Вы всё поняли правильно. У нас в активе не только картины из двух тайников, но и шесть бочек сала, и сорок восемь червонцев, а к трём золотым томам философии добавилась ещё и старая золотая лошадка.

Янович простонал и зажал голову руками. Сидел он так не менее минуты. Потом смахнул влагу с потухших глаз и сказал:

– Я всё понял. У меня ничего не осталось: ни богатства, ни надежды на спасение… И давно… давно вы за нами следите?

– Леонид Францевич, – обратился к нему Набатов, – для начала удовлетворите моё любопытство, а потом я отвечу на все ваши вопросы.

– На все?