Озомена

Дибиа явился, когда мы уже успели пообедать. Вернее, он приехал на такси и по виду совсем не похож на дибиа. На нем рубашка с брюками, туфли, кепка на голове, и под глазами никаких меловых кругов. По реакции мамы я вижу, что она тоже удивлена.

– Добрый день, сэр, – говорит она.

Но дибиа даже головы к ней не повернул. Он начинает кружить вокруг машины, заметив на ходу:

– Если хотите меня поприветствовать, то приветствуйте как и положено. Агво но накирика[131]. И надеюсь, вы тут не менструируете возле меня.

Мама закрывает лицо руками, хотя до этого она чуть ли не кокетничала с этим человеком, но он лихо поставил ее на место.

– У меня нет менструации, – говорит мама и отходит к лестнице, сплетя руки на груди.

А дибиа все кружит и кружит вокруг машины: я посчитала, что он сделал это семь раз. Затем он останавливается и открывает портфель как у бизнесмена и вытаскивает оттуда коробочку. Он постукивает коробочкой по капоту машины, и высыпается какой-то черный порошок.

– Отгоните машину с этого места, – приказывает он шоферу.

Шофер осеняет себя крестным знамением, садится в машину и сдает немного назад. Теперь все мы видим странную черепашку. Дибиа вытаскивает из портфеля другую коробочку и посыпает черепашку белым порошком. Затем, нарвав листьев, он подбирает ими черепашку и кладет ее к себе в портфель.

– Агво но накирика, – приветствует дибиа водитель.

– Ммм… – мычит дибиа, словно ничего такого особенного он не совершил. Мама уже вернулась и повторяет за водителем те же слова, фальшиво улыбаясь. А потом протягивает дибиа конверт.

– Вы что, ее не предупредили? – спрашивает у водителя дибиа.

– Ох, мадам, – извиняющимся тоном говорит шофер. – Он не берет денег, тем более от женщин.

– Привезете на день Эке[132] в жертву козленка к моему алтарю. Велите шоферу, он знает, что да как, – говорит дибиа. – Такова моя плата. А сейчас я приму от вас лишь воду, дабы вымыть руки, и воду, дабы утолить жажду.

Мама посылает за водой служанку. Наконец дибиа обращает на маму свой взгляд и говорит:

– Воду я должен получить именно из твоих рук. Принеси воду ты, а еще уголь. Когда я помою руки, можешь принести мне другую воду. Кипяченую.

Мама уже еле сдерживается:

– Где я вам возьму уголь? Мы что, готовим на дровах? – Все это, разумеется, она бормочет себе под нос, но дибиа все слышит. А шофер не знает, куда себя деть от стыда – ведь это он привез дибиа, а тот унижает его мадам, за что та сделает ему выговор. И он спешит в дом, чтобы помочь маме.

Я стою где стояла. Дибиа поднимает голову и смотрит мне в глаза. Мы находимся не так близко друг от друга, но у меня такое чувство, что он вот прямо тут, рядом.

– Ну? – говорит он. Я даже не знаю, что сказать, но подхожу к дибиа с вопросом наготове.

– Мази…[133] – начинаю я, а потом оглядываюсь, нет ли поблизости привратника, но он тоже зашел в дом. – Что нужно сделать, чтобы некто перестал меня искать, навлекая на меня беду?

Дибиа выдыхает, словно давая почувствовать свой запах.

– И кто же преследует тебя? – Я открыла было рот, чтобы ответить, но он останавливает меня взмахом руки. – Я не тебя спрашиваю, а задаю вопрос твоему чи. Оно не может солгать.

Дибиа прислушивается, качая головой. Затем снова выдыхает, снимает кепку, а потом опять водружает ее на голову.

– Эх, женщины, какую же беду вы накликали. Вам придется заплатить свой долг, а я могу лишь немного помочь, дать вам передышку, чтобы к вам никто не пришел против вашей собственной воли. – Он снова наклоняется к своему портфелю и вытаскивает короткую палочку – с одной стороны зеленую, а с другой – коричневую. Отломив кусочек, он начинает быстро жевать, продолжая свой сказ: – Ваше счастье, что «Агво но накирика» здесь нет. – От пережеванной палочки во рту его образуется пена. Он выплевывает палочку в ладонь и собирает с нее эту пену со словами: – Наклонись-ка. – Я и глазом моргнуть не успела, как он засунул руку мне под блузку.

– Эй, ога![134]

– Перестань. Что там такого, чего бы я не видел? – Бормоча какие-то слова, он намазывает мне пеной грудь и даже сосок. Потом проделывает то же самое и с другой грудью, сдавливая и пощипывая кожу. Мне хочется сорваться с места и убежать. Я уже слышу мамины шаги. Если она вдруг увидит, то что подумает? Не могу же я признаться ей, что дух использует меня в своих целях? Мама уже идет в нашу сторону, но дибиа успевает убрать руку. Опустившись на одно колено, мама подает дибиа чашу с водой. Он совершает омовение, молится, а я поднимаюсь по лестнице и захожу в дом.

У себя в комнате я снимаю с себя всю одежду и засовываю ее в целлофановый пакет, чтобы потом выбросить все это на помойку. Я иду в душ и тщательно моюсь.

Но как бы то ни было, эта штука сработала. Пройдет неделя, потом еще одна, а дух так и не появится, и меня перестанет преследовать запах протухшего мяса.

Как-то днем я сижу себе и смотрю кино на видике. И тут входит привратник и говорит, что ко мне гости. Я выхожу на улицу и вижу у ворот Ифеания, и вид у него как у трупа, который никто не оплакивает.

– Ифеаний, ты что тут делаешь? – спрашиваю я.