Озорные частушки и крутые анекдоты (Устами народа) - 1997

— Князь, у Вас пятнышко на сюртуке, — делает замечание Наташа.

Андрей уходит в другую комнату и, не выдержав позора, застреливается. И вот очередь поручика Ржевского.

— Поручик, да у Вас сапоги грязные...

— Не беспокойтесь, мадам, это не грязь, а говно-с. Сейчас подсохнет и само отвалится...

* * *

Семья Ростовых продает мебель. Дело доходит до комнаты Наташи.

— Мадам, сколько стоит эта кровать?

— Она не продается, это память о моих интимных отношениях с поручиком Ржевским.

— Мадам, а сколько стоит этот рояль?

— Он не продается, это память о моих интимных отношениях с поручиком Лкевским.

— Мадам, а сколько стоит этот шкаф?

— Он не продается, это память о моих интимных отношениях с поручиком Невским.

— Позвольте, но тут остается только одна люстра...

— Вы ошибаетесь, поручик Ржевский был бо-ольшим затейником...

* * *

— Поручик, я слышал, что Вы женитесь на графине Литовской, но Вы знаете, что ее ебет весь Тамбов...

— Фи, Тамбов. Был я там, тысяч двадцать мужиков, не больше.

* * *

—Поручик, это у Вас стекло или опал? — спрашивает Наташа, указывая на перстень поручика.

— Сначала стекло, а потом опал, — не поняв вопроса, отвечает Ржевский.

* * *

Поручик Ржевский играет Чацкого.

— Сюда я больше не ездун... Не ездюк... Не ездец... Тьфу, блядь, забыл!!!

* * *

— Давайте выпьем, Владимир Ильич!

— Нет, батенька, больше не пью. Помню, как-то в апгеле нализались, занесло нас на Финляндский вокзал, взобгался я на бгоневичок, и такую хуйню нес— до сих пог газобгаться не можем!

* * *

Скажите, Яков Михайлович, пгавду говогят, будто Феликс Эдмундович в остгоге онанизмом занимался?

— Что вы, Владимир Ильич, он там «Капитал изучал!

— И напгасно, батенька мой, напгасно! Агхизанятнейшая штучка, доложу я вам! И заметьте: совегшенно не отвлекает от геволюционной габоты! А вот пгавые оппогтунисты этого не понимают... только гади бога, не говогите Надежде Константиновне — кгистальной души человек!

* * *

Василий Иванович жалуется Петьке:

— Петька, что мне делать? Анка все время сравниваем меня с каким-то Арнольдом!

— Не волнуйся, Василий Иванович, у тебя с этим типом нет ничего общего!

— Вот и Анка говорит то же самое.

* * *

Как-то привели в дивизию к Василию Ивановичу осла. Но никто не знает, что это за животное.

— Надо Василия Ивановича спросить, он даже паровозы видел. Может, он скажет, что это за животное.

Василий Иванович обошел вокруг животного и говорит:

— Да, судя по ушам, этому зайцу, наверное, лет двести.

* * *

Чапаев направил Анку на курорт. Приехала...

Чапай:

— Ну, Анка! А подарок ты себе купила?

— Да.

Показала. Чапай упал в обморок. Петька тоже упал. Фурманова замутило, но не упал:

— Ну, Анка! Заебись покупка, только зацеплять надо за чулки, а не за губы.

* * *

Чапаева с Петькой послали в командировку. По возвращении у них требуют отчет:

— Пили мы, — говорит Василий Иваныч.

— Нет, так дело не пойдет, — говорят ему, — в отчете вы должны написать что-нибудь серьезное, например, чтение литературы.

Чапай пишет: «Купили мы с Петькой книжку, прочитали, потом сдали обложку и купили другую, прочитали. Потом пошли в библиотеку, а из нее выходит Фурманов, весь такой начитанный...»

* * *

Петька плачет:

— Василий Иванович! Штаны пулей сбило! —Хуй с ними, Петька.

— Так и я про то же.

* * *

Чапаев с Петькой в пустыне. Петька увидел черепаху:

— Василий Иваныч, вон чанчерина ползет.

— Сам ты чанчерина! Инциклюблю читать надо.

* * *

К умирающему Мао Цзедуну проник Фантомас и снял маску.

— Эх, Петька, разбросала нас судьба по белу свету! — грустно сказал Мао.

— А знал бы ты, Василий Иванович, что наша Анка в Израиле вытворяет.

* * *

Анка Чапаеву:

— Надоели вы мне с Петькой. Ухожу. Пиэдец... Без меня теперь занимайтесь онанизмом.

Петька все это услышал и спрашивает:

— Василий Иванович, а что такое онанизм?

Василий Иванович:

— Ну был Карл Маркс. Ушел... Стало быть, стал марксизм. Был Ленин. Ушел... Стал ленинизм. Ушла Анка — стало быть, онанизм.

* * *

— Петька, — говорит Василий Иванович, — ты Фурманову не говори, если по бабам нынче пойдем. Скажи, мол, на рыбалку.

Через неделю Фурманов встречает Петьку и спрашивает:

— Опять скажешь, что на рыбалку ходили?

— Нет, я больше не хожу. Я после последнего раза два дня свой крючок в спирте отмачивал...

* * *

Взяли чапаевцы станцию.

— На подъездных путях, — доложили Василию Ивановичу, — цистерна со спиртом!

— Немедленно, — приказывает Чапаев, — чтоб не догадались бойцы, закрасьте надпись «Спирт», напишите формулу CJ.I^sOH.

К вечеру смотрит Василий Иванович, бойцы веселые ходят.

— Петька, — спрашивает он ординарца, — где это вы набрались?

— Иду по станции, — докладывает Петька, — вижу — цистерна. Написано — «ОН». Попробовал, точно — он.

* * *

Летит снаряд прямо на Василия Ивановича. Думает Василий Иванович: «Был я строг с Петькой, и не всегда справедлив, отдаю ему коня своего вороного и Анку... Снаряд пролетает над головой мимо. «Пусть он вымоет как следует коня, а с Анкой проведет инструктаж по технике безопасности.»

* * *

Петька забегает к Василию Ивановичу и кричит:

— Я Колобка зарубил.

— Мудак ты Петька, это Котовский траншею удлинял.

* * *

— Петька, седлай коня. В атаку пойдем.