П. А. Столыпин

В конце декабря 1906 года, после целой четверти века, прожитой в Америке, мне пришлось приехать в Петербург. Перед отъездом из Нью-Йорка я встретился там с г. Melville Stone, главноуправляющим «American Associated Press» – кооперативного учреждения, снабжающего американскую печать телеграфическими сведениями со всех концов мира и имеющего представителей во всех крупных городах всех частей света, в том числе и в Петербурге. Положение дел в России все еще составляло в то время для Америки злобу дня, и «Associated Press» уделяла телеграммам из России очень много места, вдаваясь ежедневно даже в мелкие детали. Mr. Stone, будучи осведомлен о моей причастности и к русской, и к американской журналистике, пожелал, чтобы я по приезде в Петербург делился с ним моими русскими впечатлениями. Представителем «Associated Press» в Петербурге был в то время некто Mr. Conger, очень способный молодой человек, но воспитанный исключительно на американской газетной работе, не говоривший по-русски. Правильное согласование таких часто радикально различных точек зрения на разные политические вопросы, как американская и русская, представляло для него иногда весьма понятные трудности – и Mr. Stone интересовался, главным образом, степенью правильности его освещения лиц и событий с русской точки зрения. Необходимо иметь в виду, что русские события 1904–1906 гг., особенно самые последние, отозвались в Америке огромными скачками в росте иммиграции из России, преимущественно окраинной: из черты еврейской оседлости, Польши, Прибалтийского края, Финляндии, Кавказа, и в среде этой иммиграции появился значительный процент чисто политических беглецов. Сенсационные их рассказы, изобиловавшие самыми мрачными красками и предсказаниями, охотно печатались газетами и жадно читались публикой, играя роль авторитетного первоисточника. В то же время на Wallstreet появились крупные партии русских бумажных ценностей, предлагавшиеся по низкой сравнительно цене. Они представляли бы собою соблазнительное помещение капитала, если б не недоумение финансовых воротил Нью-Йорка относительно прочности положения дел в России. Я привожу все эти подробности, дабы выяснить сущность того американского багажа сведений, с которым я приехал в Петербург и по поводу которого я обещал Mr. Stone дать с течением времени посильный отзыв. В Петербурге, благодаря моим старым связям в земской и литературной сферах, мне удалось войти в курс довольно скоро. Я застал город в разгаре выборной горячки. Большое раздражение вызывали сыпавшиеся как из рога изобилия сенатские разъяснения и вести о давлении, оказываемом правительством повсюду, кроме столиц, на выборы во Вторую думу, где под сурдинкой, но большей частью совершенно открыто. Правительственная власть, после колебаний и растерянности времен Булыгина¹, графа Витте и Горемыкина, попала, по-видимому, в сильные руки. По слухам, в П. А. Столыпине был наконец найден тот Бисмарк, которого тщетно искали долгое время, человек огня и железа, который ни перед чем не остановится в стремлении к намеченной цели… Выборы кончились; состав Думы вполне определился. Сравнительно с Первой думой Вторая сдвинулась влево весьма существенно, тогда как правительство, несомненно, окрепло и, хотя все еще расточало некоторый елей, также, несомненно, сдвигалось вправо с каждым днем. Для меня было ясно, что только у самого Столыпина и можно было искать разгадки непосредственного будущего. Через одного общего знакомого, которого я просил выяснить ему мое положение – как независимого русского и американского журналиста и как специального представителя «A. A. Press», – Столыпин выразил согласие принять меня для беседы. В два часа пополудни одной из последних суббот перед открытием Второй думы я поехал в Зимний дворец с точной программой тех вопросов, ответы на которые мне были желательны.

Когда я вышел из кареты, меня мгновенно окружили трое городовых во всеоружии.

– Ваш документ?