P.S. Реквием

Но вот человек в плаще завернул в подворотню, и Иван внутренне заликовал. Это был конец. Сейчас он сорвёт с него капюшон и дело будет кончено. Но стоило Ивану зайти в подворотню следом, как он на что — то наткнулся. Лучше бы обошел брошенный мошенником кошель и следовал дальше, но мужчина сделал непростительную ошибку, которая дорого ему стоила. Он взял кошель в руки и согнувшись, застыл. Иван слышал, как бьётся его сердце в такт с удаляющимися шагами, преследуемого им человека. Дело было провалено.

Сильным порывом ветра Иван завалил себя на бок. Кошель выпал из его рук и тело перестало быть каменным, теперь он мог с помощью носового платка избавиться от пустого кошеля (по просьбе Ивана, Вена утащила его на самое дно) и попытаться переварить свой провал.

Следующим утром (как Иван и предполагал в течении бессонной и тревожной ночи) от мошенника пришло послания:

Вам не удалось собрать нужную сумму, но я так и быть, дам Вам ещё немного времени. Больше не пытайтесь преследовать меня, иначе, известные мне сведенья попадут в руки императорских ищеек.

Иван вздохнул с облегчением. За последние несколько часов в его голове успело прокрутиться огромное количество тяжелых мыслей. И все они заканчивались его смертью и смертью всей его семьи. Но мошенник оказался на редкость терпелив и даже в какой — то извращенной манере добродушен. Видимо ему до крайности были нужны деньги. Это вселило в Ивана крупицу уверенности в том, что кошмар закончится, как только он отдаст ему последнюю копейку.

Но набрать последнюю тысячу оказалось гораздо сложнее, чем представлялось. Больше никто не считал живопись Ивана даром небес, теперь он стоял в одном ряду с остальными художниками, правда начиная с конца. И продажа картин шла так же, как около двух лет назад, то есть, практически стояла на месте. Но для вымогателя муки жертвы не имели никакого значения, и процесс добычи денег тоже. В сущности, его заботил лишь результат.

Чтобы по столице не пошел слух, будто бы Иван Орлов на грани отчаяние и распродает своё имущество, пришлось продавать всю мебель тайно и под чужим именем. Себе он оставил только самое необходимое: стул, стол, кровать, самовар. Но выручил на этом всём немного, всего лишь две тысячи. Разумеется, этого не хватало, и Ивану пришлось уволить кухарку, прибавив к общей сумме ещё тридцать рублей. На еде он тоже решил экономить, питаясь только хлебом и водой (на красках экономить не получалось), и ещё пять рублей упали в кошель для вымогателя, послание от которого, как обычно, пришло неожиданно.

В первый раз он (что очень удивило Ивана) проявил благодушие, и простил ему не хватку монет. Иван надеялся, что и в этот раз вымогатель поступит точно так же, и положил в кошель с деньгами ещё и записку с просьбой немного подождать. Вновь рисковать и преследовать подлеца, Иван больше не решился. Он боялся, что затея вновь окажется провальной, и неудачная попытка обречёт его на ещё большие жертвы, рядом с которыми его материальное благополучие стремительно меркло.

И вновь мужчину ждала тревожная и бессонная ночь, наградой за которую стало одобрение мошенника. Он писал, что может ещё немного подождать. Вот только Иван был не уверен, что ждать ему действительно придется «немного». Он пытался продать свои картины всеми мыслимыми и не мыслимыми способами. Но выходило не очень. К тому же стало известно, что Надежда выходит замуж. У Ивана не было денег, чтобы подарить ей дорогую и помпезную вещь, как она любит, и он решил сделать дорогой в духовном плане подарок.

Он нарисовал Сиреневый Сад. Высокое небо поднималось над играющей бликами прохладой озера и круглой беседкой, в тени которой можно было укрыться жарким летним днём. Повсюду свисали былые гроздья сирени, и если в твоём сердце запечатлелся этот уголок, то можно почувствовать легкий плывущий аромат сирени.

Иван облегченно выдохнул, когда эта картина понравилась Надежде и она обещала повесить её на самом видном месте в новом доме.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросила его матушка, с которой он увиделся спустя долгое время. — Ты так худ и бледен. Не болен ли?

— Со мной всё в порядке. Правда, — Иван растянул тонкие губы в нежной улыбке.

Трепет наполнил его сердце. Спустя долгое время большая часть Орловых собралась в одном месте.

— Иногда я слишком увлекаюсь написанием картин, и совершенно забываю о времени, — с его губ лилась медовая для материнского сердца ложь.

За её спиной мелькал Фёдор, обещая брату жаркие разборки.

— Я готовлю нечто масштабное и невообразимое, — соврал он ему и на душе стало тяжелее. — Не хочу, чтобы ты узрел мои труды раньше времени.

Фёдор сомневался всего мгновение, но все же решил, что это похоже на брата и хмыкнул:

— Ты мог оповестить меня раньше, чтобы не затевать обид.

— Прости меня, если сможешь, — улыбнулся Иван, видя, что брат больше не сердится.