Падение Левиафана

"Когда я вернулся на Землю, я не бегал с толпой охотников", - наконец сказал Амос. "Но у меня был один знакомый, который тренировал полицейских собак. Это ведь то же самое, не так ли?".

"Я не знаю", - сказал Джим. "Может быть".

"Так вот, этот парень к тому времени, когда я его знал, был уже в полной заднице. Зависим от кучи разной дряни и долго умирал от нее, но ему все равно нравились собаки. Он говорил, что весь процесс заключался в том, чтобы найти тех, кто не начнет трахать людей под честное слово. Поэтому он отбраковывал всех щенков, которые не поддавались дрессировке, и проводил много времени, работая с теми, кто прошел отбор. Чертовски хорошо обученные, умные животные, но в этом тоже была проблема. Если собака достаточно умна, она понимает, когда это тренировка, а когда нет. Он говорил, что пока не выйдешь в поле, никогда не знаешь, какая у тебя собака".

"Значит, вы думаете, что Танака будет следить за нами, пока не получит то, что ей нужно".

"Или нам удастся убить ее", - сказал Амос. "Не уверен, что это имеет большое значение в общей картине".

"Я не могу понять, как все это будет происходить".

"Конечно, видишь. Все умрут. Так всегда было. Вопрос только в том, сможем ли мы найти способ, чтобы не умирать всем сразу".

"Если мы это сделаем, то цивилизация умрет. Все, что когда-либо делало человечество, исчезнет".

"Ну, по крайней мере, не будет никого, кто бы скучал по этому", - сказал Амос и вздохнул. "Ты слишком много думаешь об этом, капитан. У тебя есть сейчас и есть в ту секунду, когда погаснет свет. Время - это единственное время, которое есть. Важно только то, что мы делаем в это время".

"Я просто хочу уйти, зная, что все будет хорошо без меня. Что все будет продолжаться".

"Что ты не тот, кто бросил мяч".

"Да."

"А может быть, - сказал Амос, - ты не настолько важен, и не тебе исправлять вселенную?"

"Ты всегда знаешь, как подбодрить меня".

Глава двадцать четвертая: Маяк и смотритель

Танака почти не пошла на действительную службу. Когда ей было шестнадцать лет и она была лучшей студенткой в своей группе на старшей университетской программе Института Имахара, она всерьез задумалась о карьере искусствоведа. Она прошла три курса обучения, и у нее неплохо получалось. Знание истории, связанной с изображением, делало интереснее и искусство, и историю.

Одно из ее последних эссе было посвящено картине Фернанды Дате под названием "Воспитание третьей мико". На картине была изображена худая женщина, смотрящая прямо на зрителя. Масляная краска, которую использовал Дате, создавала жутковатое впечатление прямого зрительного контакта. Фигура сидела на троне из черепов, а по ее левой щеке текла одна бледная слеза. Танака написал о контексте этого изображения в жизни Датэ - о не реагирующем раке, с которым художница боролась в момент создания картины, об угрозе войны между Землей и Марсом, в которой она выросла, и о ее восхищении синтофашистской философией Умоджа Гуи. Страдания третьей мико изображали последствия ее саморазоблачения и принятия своей собственной скомпрометированной природы.

Танака не думала об этой картине уже несколько десятилетий, как и о том, какой совсем другой была бы ее жизнь, если бы она приняла несколько иных решений в самом начале.

Капитаном "Деречо" был худощавый мужчина по имени Боттон. Корабль содрогался под ними, и от высокой температуры у нее немного кружилась голова. Но она еще не лежала на кушетке, как и он.

"Если мы не искренне пытаемся поймать врага. . ." сказал Боттон и тут же потерял ход мыслей. Недостаточно крови к мозгу.

Она подождала с ответом, пока он придет в себя. "Мы не поймаем их до того, как они пройдут через кольцо. Мы не поймаем их и до того, как они выйдут из кольцевого пространства. Мы устанавливаем их ожидания относительно скорости нашего преследования, чтобы максимально увеличить время, в течение которого они будут чувствовать себя комфортно, оставаясь в кольцевом пространстве. Как только они пройдут через врата Фрихолда, мы ускоримся до еще большей скорости. Почти до максимума, который может выдержать корабль. Наша цель - достичь кольцевого пространства до того, как шлейф их привода полностью рассеется. Так мы определим, через какие врата они сбежали".

"Если бы мы могли... замедлить наше нынешнее приближение..."

"Это означало бы, что потом будет сложнее сгореть".

Боттон начал кивать, но передумал. Свобода во время сильного ожога означала, что позвоночник должен быть очень аккуратно сложен. Танака подавил улыбку.

"Меня беспокоит, полковник", - сказал Боттон, - "что запасы препаратов для высоких температур могут оказаться недостаточными".

Она подняла диаграмму распределения, на которой были указаны запасы сока для экипажа. Пока Боттон наблюдал, она опустила свой собственный до нуля. Под действием силы тяжести его бедственное положение стало похоже на горе собачье.

"Я не прошу никого рисковать, на что не пойду сама", - сказала она. Это была неправда, но это подтверждало ее правоту. Она была сильнее его, лучше его и устала слушать его нытье.