Падение в песок

– Семнадцать лет,– спокойно ответил Жаворонок, и все тут же захохотали, называя его «динозавром секса» и «стариком». Он так же спокойно слушал хохот товарищей, прикрыв глаза и улыбаясь уголками губ. Я часто видел это выражение у него на лице: это была тень улыбки, которая давала окружающим понять, что Бадди разделяет их веселье, но с куда большим удовольствием он бы сейчас оказался в другом месте и в другой компании.

Когда хохот поутих, Вик продолжил:

– Ну, одну грязную тайну мы узнали. Дальше Марк. Правда или действие, дружище?

Я не хотел рассказывать ничего о своем прошлом, мечтах или желаниях, так что выбрал действие.

– Тогда пройди сотню метров, зачерпни пригоршню песка, скажи: «Я обожаю мать ее Пустыню» и засыпь этот песок себе в трусы!

– Блин, Вик, – невольно рассмеялся я, – что за хуйня приходит тебе в голову.

– Давай, выкажи почтение мамочке Пустыне, – ответил он, и все поддержали его возгласами типа: «Покажи мамочке любовь» и «Ощути ее у себя в штанах».

Я, посмеиваясь, отошел в указанном направлении и стал так, чтобы все меня видели. Вик закивал и сделал жест, будто черпает рукой воздух: «Давай, теперь полную горсть!»

Я наклонился и взял полную горсть песка. Вдруг мои пальцы наткнулись на что-то, что было скрыто в песке. Я не понял, что это, но мне на ум моментально пришло: «Мина». И я сделал то, что любой сделал бы в похожей ситуации: я застыл на месте.

Парни, видно, поняли, что что-то пошло не так. Говор стих, а Вик направился ко мне:

– Какого ты застыл там, чувак? Давай, взял в руки и засыпал себе хер, что тут….

Он осекся, увидев, что я не шевелюсь.

– Эй, Марк,– мягко сказал он, – Марк, дружище, в чем дело?

– Вик, в песке что-то есть. Я дотронулся до чего-то пальцами, пока загребал его. Я не знаю, что это, но это было что-то твердое. Зови сапера и отходи очень аккуратно, попадай в свои же следы.

Он молча кивнул и моментально собрался. Это уже не был веселый балагур, теперь передо мной стоял образец морского пехотинца, которых показывают в средствах массовой информации.

Вик начал медленно отходить, а я чувствовал, как у меня адски зудит нога. Но я боялся даже руку поднять, не говоря уже о том, чтобы шевелиться. Хотя большинство мин срабатывают под воздействием веса, черт его знает, что иракцы могли придумать.

Мне казалось, что прошла вечность прежде, чем ко мне приблизился сапер. За это время на нашей стоянке воцарилась гробовая тишина, все собрались в кучу и смотрели на меня так, словно боялись, что я в любой момент взлечу на воздух.

Франк, наш сапер, приближался ко мне медленно, но, в то же время, плавно. Я невольно залюбовался им. Мы мало общались, и я почти ничего о нем не знал. Он был не самым общительным парнем, но и угрюмым одиночкой он не был. Я знавал саперов, которые постоянно шутили по поводу своей работы и жили как будто сегодняшним днем. У Франка же были другие планы на эту жизнь, помимо собственной гибели. Он относился к работе так, словно его смена вот-вот закончится и он, наконец, отправится домой. Он мне нравился. Я чувствовал, что он не собирался умирать на поле боя.

– Эй, малыш, – донесся до меня глубокий и низкий голос Франка, – как ты?

Меня не обидело его обращение. В конце концов, в его руках была моя жизнь, поэтому я ответил:

– Все ок, только задница чешется.

– Почеши, – хохотнул Франк и выпрямился. – Чисто. Давай проверим, что за херню ты нашел в песке. Дай бог, это будет кучка верблюжьего дерьма.

Я выдохнул и потянулся, а Франк присел на корточки рядом со мной и начал не спеша разгребать песок.

– Блять,– донеслось до меня, и я опустил глаза, чтобы отскочить в сторону и громко выругаться.

В песке лежал ребенок.

Неудивительно, что мои пальцы наткнулись на что-то твердое: труп успел закоченеть. Ребенок лежал в песке лицом вверх, и я видел, что это был мальчик. На вид лет 6 или 7, черные волосы, в которых навсегда застрял песок. Рубашка на мальчике грязная, вся в пятнах, а посередине – дырка с неровными краями. Еще на ребенке были какие-то серые штаны, а на маленькой ручке оставалась чудом уцелевшая красная нитка.

– От сглаза, – ровным голосом сказал Франк. – Мусульмане вешают на запястье красную нить от сглаза. Чтобы до них не добрались злые духи.

Я присел на песок рядом с трупом мальчика и равнодушно наблюдал, как Франк бережно осматривает его. К нам подходили парни, и, по мере их приближения, гул голосов сменялся на тишину.

– Мать твою, – сквозь зубы выдохнул Дон, – мать твою.

– Кстати о матери, – так же ровно отозвался Франк, – она должна быть где– то рядом. Сам мальчишка бы так далеко не добрался. Впереди только Кувейт, а позади нет ни одного населенного пункта.

Мать мальчика нашлась примерно в десятке ярдов от сына. Это была смуглая и молодая женщина, одетая в простую одежду. В отличие от сына, точка смерти была у нее на затылке.

– Убегали,– бесцветным голосом сказал Денни, – бежали из города, а их догнали. Может, пацан начал реветь, когда его матери прострелили голову, и они решили избавиться от проблемы.

– Зачем ей было убегать из города? – спросил Вик, который присел рядом со мной.