Падшие люди

Окна были распахнуты, вся комната промерзла. Я укрылась одеялом. Миссис Уиггс села на краешек кровати, придавив одеялом мои ноги. Прежде так близко от меня она никогда не была. От нее исходил тошнотворный запах – уксуса в смеси с гвоздикой. Если медсестру заставали сидящей на постели пациента, ее тотчас же увольняли. Я различала тонкие вены, проступавшие из-под белой кожи ее лица; морщинки вокруг глаз напоминали насечки, сделанные на глине. Уши были маленькие, круглые, фактически без мочек. Внешность этой женщины являла собой сочетание резких заостренных черт, словно ее обстругали. Но, должно быть, в молодости она была недурна собой.

– Миссис Ланкастер, надеюсь, вы понимаете. Да, я не… Я не ставлю своей целью оскорблять вас, миссис Ланкастер, поверьте… Можно вопрос? Разумеется, вы вправе не отвечать, если не желаете.

– Спрашивайте.

– Когда с вами случился обморок, я подумала… Это из-за того, о чем я подумала?

– Миссис Уиггс, только Томасу не говорите, прошу вас… Вы же помните, как он был разочарован в прошлый раз.

Я солгала не намеренно, но мне было интересно посмотреть, изменит ли она свое отношение ко мне. Маловероятно, что я забеременела. Я так варварски обращалась со своим организмом, в нем вряд ли что-то могло бы выжить.

– Так я и думала, – произнесла она.

Миссис Уиггс улыбалась, но лицо ее оставалось непроницаемым. Она не выглядела ни счастливой, ни взволнованной. С другой стороны, с чего бы ей радоваться? Она – прислуга. С появлением ребенка у нее лишь прибавится хлопот. Сохраняя полнейшее самообладание, она невидящим взглядом пронизывала стены. На мгновение какая-то мысль омрачила ее лицо, но она быстро надела маску прислуги.

– Разумеется, доктору Ланкастеру я не скажу ни слова. В конце концов, кто я такая? Тем более что он скоро вернется.

– Вам известно, где он?

– Мне известно лишь то, что его вызвали по делам.

– Вызвали?

– Да. В связи с его другой работой. Не сомневаюсь, очень скоро он будет дома.

– Миссис Уиггс, я должна задать вам один вопрос, и прошу, ответьте на него честно. Я не рассержусь.

– Конечно.

– Это вы забрали деревянную шкатулку из моего гардероба?

Я не сводила с нее пытливого взгляда. Если замечу хотя бы крошечный блеск в ее совиных глазах, сразу пойму, что она лжет.

– Миссис Ланкастер, клянусь, я никогда ни одной вещи не взяла бы без вашего разрешения.

Я ничего не заметила.

26

– Сюзанна, открой.

По краям занавесок пробивался бледный свет.

Было раннее утро. От медной ручки двери отражалось желтоватое свечение. Теперь я увидела, что кто-то пытается повернуть ее с внешней стороны.

Я села в постели и уставилась на мерцающий металл, пытаясь понять, не приснился ли мне голос. За дверью будто хныкал ребенок.

– Сюзанна! Прости меня…

Томас.

У меня ёкнуло в животе. Значит, он не свалился в Темзу, не утонул, не погиб в драке. Он вернулся, живой и невредимый, скребется в мою дверь, словно шелудивый старый кот. На жалость давить пытается? Если думает, что я ему посочувствую, сильно ошибается.

Я подкралась к двери и приложила к ней ухо. Звук шел снизу: Томас сидел на полу лестничной площадки. Я опустилась на корточки, теперь нас разделяли всего несколько дюймов деревянной двери. Томас разговаривал сам с собой, что-то бормотал. Очевидно, был пьян, а может, и не только пьян. Я хотела не отвечать, но понимала: если проигнорирую его, это лишь усилит взаимную неприязнь. А в любой ссоре, затеянной мною, победителем выйдет он.

Я открыла дверь, и Томас буквально ввалился в комнату, чуть ли не кувырком. Потный, растрепанный, без пальто и пиджака. Должно быть, начал раздеваться, поднимаясь по лестнице; в таком его состоянии это было вполне возможно. Я молча смотрела на мужа сверху, а он перевернулся на спину, будто жук, и попытался сфокусировать на мне взгляд стеклянных глаз. Схватился за край моей ночной сорочки, крепко зажал в кулаке, размахивая второй рукой, словно пытался удержать равновесие.

– Чапмэн… прошу… Ты должна мне помочь… – забормотал он.

Я помогла ему подняться на колени. По запаху, да и на ощупь, я чувствовала, что он весь в холодном поту. Это было отвратительно. Я попыталась помочь ему лечь на кровать. Его обычно худощавое лицо сейчас было одутловатым и отекшим, глаза покраснели от слез. Небритый, бакенбарды он не подравнивал несколько дней. Я спросила, где он пропадал целую неделю, даже больше, но он не ответил.

Присев рядом с ним на край кровати, я тяжело вздохнула. Остаток ночи мне придется терпеть присутствие пьяного мужа и его свинячий храп. От него несло мочой. Я потрогала его брюки: так и есть, обмочился. Я отдернула руку и стала трясти его за плечи. Не помогло: он лишь чуть пошевелился. Мне вспомнилась бабушка: незадолго до смерти она стала ходить под себя. Я ее обтирала, меняла белье, а она тут же снова обделывалась. Теперь придется ухаживать за молодым мужем. Айлинг не преминула бы пошутить по этому поводу.

– Эта женщина на чердаке, – залопотал он. – Она не дает мне покоя. Помоги! Скажи, чтоб замолчала! А то бубнит и бубнит… Постоянно… – услышала я.