Падшие в небеса. 1937 год

Ему было противно от своих признаний. От этих откровений! От вопросов к самому же себе. От страшных и таких безответных вопросов: «Я, я — умру. Все умрут! И, что?! Нет, мы не можем, просто так — умереть! Ведь что-то же останется?! Бог! Если человека создал Бог — то он не позволит, чтобы вот так, тут, подохнуть за секунду?! Быть убитым полуграмотными солдатами, которые даже не осознают — что делают! Нет! Бог! Бог не может этого допустить! Нет! Но почему, если он есть — допускает? Неужели он не видит — мерзость! Бог! Ты должен все это, видеть! Должен!»… …Сколько они шли — два часа, три, пять — Павел не представлял. Он потерялся во времени. Околели ноги. Пальцы рук от мороза — ничего не чувствовали. Глаза слипались от усталости. Хотелось спать. Дикое желание — просто упасть на снег и уснуть! Каждое движение для организма — настоящее испытание! Мучение. И лишь временами холодный ветер немного взбадривал. Он колол лицо и заставлял встрепенуться. Но это были лишь мгновения. Сколько километров осталось позади? Сколько верст этой дороги укатано под ногами? Сосчитать невозможно. Сосчитать — просто не реально!.. Сначала Клюфт, пытался запомнить — сколько было поворотов! Затем всматривался в окрестные виды — горы, деревья. Нет, ничего такого, что можно запомнить. Все слишком красиво и так мрачно. Красиво и мрачно! Однообразно и прекрасно! Эта природа! Сибирская природа — она неописуема и так убийственно холодна! Она живописна и губительна! Тайга и белый снег! Каждое дерево, как волшебный силуэт. Стройные березы и кряжистые кедры. Величавые сосны и коренасто-степенные ели! Серенькие осинки и темно-зеленые пихты! Зловещие скелеты лиственниц, черные кусты дикой смородины и шиповника! Сопки и тоненькая полоска дороги! Нить — ведущая их в неизвестность. А этап все шел и шел… Солнце, словно устав освещать этот печальный и скорбный путь, спряталось за темно-синюю сопку. Тени деревьев превращались в чудовищные очертания сказочных и страшных животных. Снег, из голубовато-белого, превращался в — темно-серый. Сумерки сгущались над тайгой. На машинах зажглись фары. Конвоиры стали прикрикивать — теперь, в таком полумраке, вести арестантов, очень трудно. Это лишь тени. И усмотреть за ними проблема. Этап большой — кинется один из зэков и растворится в полумраке тайги, где его искать?! Колонна, по дороге, поднялась на пригорок, а затем опустилась, в небольшое ущелье, среди сопок. Этап миновал деревушку. Одинокие избы и слабый и тусклый свет в окнах. На первый взгляд — село было небольшим. Но это было обманчивым впечатлением. Когда строй арестантов вывернул вправо и растянулся вдоль длинного оврага, у которого и стояло село, Клюфт рассмотрел — деревня не такая уж и маленькая. Дворов пятьдесят — шестьдесят. Добротные избы с покатыми крышами и традиционными для Сибири, четырехстенными, кирпичными трубами, посредине — из некоторых валил дымок. Лаяли собаки. Блеяли овцы и кое-где, даже, мычали коровы. Значит — есть скотина. Значит — деревенские живут не голодно! Пока зэки украдкой смотрели на деревню — топая по укатанной дороге, она, как-то незаметно вновь свернула в тайгу, и провалившись — пошла под уклон. Идти вниз не просто. Снег в ложбине глубокий. Ноги проваливались в сугробы. Арестанты замедлили ход. Где-то сзади заурчали машины — им ехать тоже было не под силу — колеса, буксовали в белой вате. Павел огляделся по сторонам. Стало совсем темно. Только спины зэков и белые, кляксы теней, от полушубков конвоя. Солдаты нервничают. Уйти в побег зэку сейчас — плюнуть. Шаг в сторону и растворишься в темноте тайги…

Лагерь показался неожиданно. Он надвинулся. Навис над дорогой, как замок злого колдуна. Высокие стены и паутина колючки. Яркие всполохи прожекторов с боковых вышек — возвышающихся по периметру забора. Луч слепящих, и мощных ламп — пошарил по колонне. Он, ярко-белый, выжигал глаза. Резал и щепал силуэты арестантов. Конвойные замахали руками, матерясь в сторону своих коллег — вертухаев, стоящих на вышках. Впереди, злобно, залаяли собаки. Целая свора. Судя по непрерывному гавканью, вою и рычанью — не меньше пятидесяти псов.

— Эй, опусти прожектор! Этап!..

— Кто идет?…

— Сколько?… — кричали из лагеря.

— Да, пошел ты!.. Видишь этап!..

— Почему поздно?!.. Кто старший?!.. — напористо гнусил вертухай с вышки.

— Капитан Молоков. Молоков!.. А ну, открывай ворота!.. — заорал, за спиной Павла, солдат из конвоя. Этап остановился. Зэки немного взбодрились. После утомительной и длинной дороги — лагерь, некоторым из них, показался — спасительным оазисом! Арестанты начали пихать друг друга в бока. Некоторые довольно шептали:

— Дошли, все-таки! Дошли!

— Теперь уж, не пропадем!

— Не замерзнем!

— Вот, сейчас, наверное — и погреемся!

— А может, и ужин дадут!

— Должны дать, как же — голодными спать ложиться?! Не имеют права…