Палеонтология антрополога. Том 3. Кайнозой

С другой стороны Италии примерно в то же время располагался другой остров или архипелаг со своей фауной маремма (названной по области Маремма), остатки которой теперь обнаруживаются на западе полуострова и на Сардинии. Выдвинуто, правда, предположение, что это был не остров, а просто в некоторый момент на части материка возобладали какие-то загадочные специфические условия, но это маловероятно.

Фауна маремма сложилась из мигрантов из Европы и Африки, что логично географически. Благодаря множеству местонахождений, а в особенности Баццинелло, удалось восстановить изменение фауны маремма буквально по сотням тысяч лет. В первый этап – 8,7–8,3 млн л. н. – наряду с материковой мышью Hurzelerimys vireti уже абсолютно преобладали эндемичные виды. Во второй – 8,3–8,1 млн л. н. – добавились африканские антилопы и жирафы, которые очень быстро приобрели специфику. В третий – 7,1–6,7 млн л. н. – из Европы прибыли свиньи, но опять стремительно обособились. В четвёртый – 6,7–6,0 млн л. н. – фауна заместилась целиком, все эндемики исчезли, а вместо них появляются общеевропейские виды. В пятый – 6,0–5,5 млн л. н. – фауна продолжила потихоньку эволюционировать, но уже без какого-либо эксклюзива.

Три первых этапа представляют, собственно, мареммскую фауну; возможно, внутри неё были ещё и географические варианты – на Сардинии и Тоскане. Её основа – грызуны, пищухи и копытные. Гигантские сони маремма были самыми большими за всю историю сонь; к сожалению, сохранился лишь один моляр, по которому невозможно описать род и вид. Часть копытных сократилась в размерах, как часто бывает на островах с крупными животными. Антилопы-прыгуны и были-то небольшими, а тут Tyrrhenotragus gracillimus стали ещё меньше, антилопа Turritragus casteanensis оказалась размером с газель и паслась рядом с настоящими газелями Etruria viallii. Антилопы Maremmia haupti и M. lorenzi, уменьшенный аналог конгони или топи, обрели резцы с непрерывным ростом, как у грызунов, что крайне редко бывает у копытных; исключениями являются лишь нестандартные вымершие козлы с Балеарских островов Myotragus и современные викуньи Vicugna vicugna. Мареммский жираф Umbrotherium azzarolii стал в полтора-два раза ниже синхронных материковых родственников. Лишь свиньи Eumaiochoerus etruscus не поддались моде или просто не успели, хотя на уровень особого вида всё же вышли.

Myotragus

Как и в гарганской фауне, в мареммской почти не было крупных хищников. Местный крокодил Crocodylus bambolii, равно как и эндемичные выдры Tyrrhenolutra helbingi, Paludolutra maremmana и P. campanii, плавали в реках и озёрах и были параллельны копытным. Правда, несколько сухопутных хищных всё же имелось: куница Mustela majori и медведь Indarctos pundjabiensis anthracitis (он же Hyaenarctos anthracitis), но зубы последнего были совсем не острые, так что его самого можно записывать в растительноядных.

Венцом мареммской фауны был Oreopithecus bambolii – человекообразный примат с массой специфических свойств. В отсутствие хищников и минимальной конкуренции ореопитек спустился с деревьев и научился ходить на двух ногах, а ловкими пальцами на длинных руках щипал листья с веток и выковыривал из сырой почвы клубни и водные растения; последнее установлено, в числе прочего, изотопными анализами костей. Все части тела ореопитека странным образом преобразились. Особенно чудной была стопа, имевшая вид треножника: пятка была направлена назад, большой палец на ней оказался чрезвычайно оттопырен внутрь, а остальные пальцы – наружу. Судя по короткой морде и небольшим клыкам, ореопитеки были достаточно миролюбивыми обезьянами. Несмотря на небольшие размеры, ореопитеки имели мозг 276 см ³ – вдвое больше, чем у самого крупного гиббона. Это достаточно странно, ведь обычно на островах интеллект животных уменьшается в силу ненадобности. Ореопитеки жили по краю болот, что крайне нетипично для обезьян, предпочитающих избегать таких мест. Выше болот рос сухой горный лес, а дальше расстилались степи, в которых паслись антилопы и травоядные мыши.