Память, что зовется империей

Видок у них был еще тот, подозревала Махит: два чиновника из министерства информации и варварка, все помятые и в зеленых пятнах; одна – с длинной прорехой на рукаве после борьбы с жуткой иглой Одиннадцать Ели (то есть она) и один – с такой внешностью, будто прятался в пруду, где, собственно, и прятался (Двенадцать Азалия); только Три Саргасс носила свою растрепанность так, словно это последний писк придворной моды. Тем не менее на пути в Юстицию они не встречали сопротивления: двери перед привязкой Двенадцать Азалии открывались по-прежнему, а это подсказывало, что, даже если к нему приставлен какой-то отряд следователей из Юстиции, приходить ему не запрещено, а министерские чиновники тайком приглядывали за ними, пока Три Саргасс преодолевала препоны бюрократии, отделяющие Восемь Виток от любой вваливающейся с улицы помехи.

Бюрократия расступалась перед Три Саргасс, будто облученная пластмасса, гнилая и податливая под нажатием. Было в этом что-то неладное; слишком быстро они поднимались по огромной башне-игле Юстиции.

Махит хотела озвучить свое растущее подозрение, что Три Саргасс заводит их в западню. Но если сказать, возможно, тут-то западня и захлопнет пасть с игольчатыми, как тысяча башен Юстиции, зубами…

Могло быть и так, что все это время Восемь Виток дожидалась ее. (На это и намекала Девятнадцать Тесло, когда подсказала Махит поискать, кто за ней, собственно, посылал. Но Махит нельзя просто перенимать чужие рассуждения.)

Через последние этажи в личный офис Восемь Виток их доставил лифт: маленькая и полупрозрачная капсула из красного кристалла. Внутри как будто стояла наэлектризованная тишина. Махит поймала себя на том, что глазеет, как свет ложится на лицо Три Саргасс, превращая теплый коричневый цвет кожи в багровый, словно та окунулась в кровь.

– Слишком все просто, – сказала она.

Три Саргасс откинула голову, повела плечами.

– Знаю.

– И все же мы едем в лифте…

– Могу попросить Лепестка нажать на кнопку аварийной остановки, но уже поздно идти на попятный, Махит.

– Очевидно, Восемь Виток сама хочет провести эту встречу, – сказал Двенадцать Азалия. – И мы хотим. Не вижу причин для беспокойства.

– В конце концов, – добавила Три Саргасс сухо, отрешенно и слегка горестно, – иногда для разнообразия приходится делать то, что от тебя хотят другие.

Внутренняя частичка, настроенная на тейкскалаанские двойные смыслы, аллюзии, отсылки и тайные мотивы, – та частичка, благодаря которой Махит, если честно, и была хорошим политиком, почему ее тест на способности и показал «дипломатия» и «переговоры» и выявил «зеленую, зеленую, зеленую» совместимость с Искандром, – эта жестокая частичка предположила, что, вполне возможно, все это время Три Саргасс работала на Восемь Виток. Раз она так настаивала, чтобы Махит пришла на встречу…

«А что это меняет?»

Должно бы что-то менять. Но не меняло. Да и уже поздно. Двери лифта открылись.

Офис Восемь Виток ничем не напоминал белую кварцевую безмятежность кабинета Девятнадцать Тесло; несмотря на расположение на самой верхушке башни Юстиции, он казался замкнутым, почти клаустрофобным. Пять стен скрывались под инфокартами и кодексами, стоящими на полках в два ряда. Окна – в центре каждой стены-грани находилось окно – закрывались тяжелыми матерчатыми шторами. Из-под них пробирался дневной свет, но не дальше дюйма. Посреди комнаты, словно центральное ядро ИИ – медленно бьющееся сердце в гнезде из информационных кабелей, – восседала сама Восемь Виток: дама в годах за рабочим столом, под прозрачной дугой голоэкранов. Все они были повернуты к ней; изображения подавали Восемь Виток, а не гостям, десяток видов Города с камер, документы с глифами и, как показалось Махит, двухмерную звездную карту.

– Доброе утро, госпожа посол, – сказала Восемь Виток. – Асекреты.

Махит склонилась над руками, сложив пальцы в треугольник.

– Доброе утро. Благодарю, что согласились нас принять.

В выражении Восемь Виток не изменилось ничего: неподвижна, как статуя, черные пустые глаза не выдавали ни интереса, ни беспокойства.

– Это экономит время, – ответила она. – То, что вы пришли сами.

– Я проделала очень долгий путь, как выяснилось, по вашему приказу, – сказала Махит. От притворства толку не было; она пришла, чтобы спросить «зачем». Зачем Восемь Виток действовала с такой срочностью два месяца назад, когда умер Искандр; зачем ей вообще понадобился лселский посол.

– Ценю расторопность, с которой Лсел ответил на мою просьбу, – сказала Восемь Виток. – Это замечательно; в будущем подобное сотрудничество пойдет вашему народу только на пользу. Советую придерживаться его и впредь.

Это звучало пренебрежительно. «Нет, вы мне все-таки не нужны, идите и присматривайте за вступлением Лсела в тейкскалаанский космос, как послушная варварка». За поглощением станции империей. «Сотрудничайте дальше». Махит ведь только прибыла. Что она сделала – или не сделала – за свою неделю при дворе, раз стала бесполезной для Восемь Виток? Хотя ранее так сильно требовалась будущей соимператрице?