Память сердца

Отец Кости ничего этого не знал, несмотря даже на то, что сам когда-то был чекистом. В начале двадцатых тоже избивали и расстреливали, особо не разбирая вину и доказательства. Но тогда шла Гражданская война. И стреляли подлинных врагов – попов, бывших князей и всю эту интеллигентскую сволочь, которая только и ждала, когда придут белые и перевешают всех тех, кто бьётся за дело рабочего класса. Но теперь-то хватали своих – героев Гражданской войны, ветеранов ЧК, секретарей крайкомов и большевиков с дореволюционным стажем. Уже сидя в камере, видя избитых товарищей, которых Борис Иванович знал как честных, преданных партии людей, он с ужасом стал осознавать, что происходит нечто такое, что выходит за рамки понимания. Его допрашивают и судят его бывшие товарищи! Его обвиняют в преступлениях, которые он не мог совершить даже гипотетически! Всё это на полном серьёзе, с непоколебимой верой в свою правоту. Как тут быть, что делать и что говорить, он не мог придумать. Оставалось одно: отрицать все наветы, твёрдо стоять на своей невиновности. И всё бы ничего, он бы очень просто отверг все обвинения, не признал вздорные вымыслы, предоставив следователям самим искать улики и доказательства, которых не существовало. Но в том-то и заключалась подлость дознавателей: никаких улик никто искать и не собирался. Вина считалась установленной заранее, её требовалось лишь закрепить собственноручным признанием, а в некоторых случаях обходились и без этого; Особое совещание в Москве давало обвиняемым вкруговую по пять и по восемь лет лагерей вовсе без признания вины, в глаза не видя обвиняемых. Но всё же признание было очень желательно, именно это обстоятельство стало краеугольным камнем советского правосудия. И признания добивались во время следствия – всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Всё это ещё предстояло узнать Борису Ивановичу Кильдишеву. Но пока что оставим его со своими горестными мыслями и посмотрим, чем занят его сын, оставшийся один-одинёшенек в доме, расположенном на краю света, в краю, так мало пригодном для жизни вообще и для юношеского воспитания в частности.

Костя, с трудом добравшись до дома в ту вьюжную ночь, не нашёл там отца. Дом был пуст, входная дверь свободно гуляла на петлях от резких порывов ветра, и на полу в прихожей намело целый сугроб. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: отца дома не было. Костя внимательно осмотрел все углы, потом долго стоял в глубокой задумчивости, не зная на что решиться. Его тянуло куда-нибудь пойти, предпринять что-нибудь такое, что исправит ситуацию, вернёт ему отца. Но идти было некуда, и что теперь делать, Костя не знал. И он решил ждать до утра, а потом идти в посёлок и там всё узнавать. Ничего другого он не мог придумать. Приняв такое решение, он сразу успокоился. Принёс из кладовки деревянную лопату и выкинул на улицу снег из прихожей. Плотно притянул дверь и, накинув крючок на петлю, занялся печкой; следовало развести огонь и согреть выстывший воздух. Это была привычная работа, не требовавшая особых усилий. Руки машинально подбирали поленья по размеру и складывали их в топку, затем брался кусок бумаги, подносилась зажжённая спичка, и вот уже занялся крошечный огонёк, послышалось потрескивание, вкусно запахло дымком. Костя захлопнул дверцу и выпрямился. В доме сразу стало уютнее, и метель снаружи словно бы поутихла, уже не так сильно билась в окна и дверь. Теперь непогода была нестрашна, в печке разгорался огонь, а дверь на крепком запоре. Костя стащил с себя мокрую шубу, стянул намокшие валенки и растёр ладонями лицо. Постепенно он приходил в себя. Отца отпустят утром – не могут не отпустить! Это Костя твёрдо про себя решил. И это знание помогло ему пережить эту ночь – первую ночь в его жизни, когда он остался совсем один, а помощи было ждать не от кого.

А утром над миром блистало солнце – как ни в чём не бывало! Метель угомонилась за ночь, небо очистилось, и всё вокруг искрилось и лучилось. Стоял крепкий мороз, воздух был неподвижен и яростно кусал щёки и нос. Костя вышел на минуту проверить температуру и, убедившись, что мороз не шутит, поспешил обратно в тепло. События вчерашнего вечера казались страшно далёкими и нереальными, будто всё это было во сне – жуткая ночь, злобная метель, путешествие в посёлок среди ночи, ужас и отчаяние в душе. Вот сейчас он разогреет чайник на плитке, напьётся горячего сладкого чая и побежит в посёлок – прямиком к отцу в Управление. Его, конечно, уже отпустили, и он теперь на службе, занимается важными делами. Вечером он, конечно, и сам бы пришёл, но Костя не станет ждать так долго, ведь отец тоже беспокоится о нём! Костя забежит на минутку, скажет отцу, что с ним всё в порядке и дома тоже всё хорошо, а потом побежит в школу. Скажет учительнице, что помогал отцу по хозяйству, или вообще ничего не будет говорить. Просто придёт на третий урок и тихо сядет за парту. Быть может, Ида Григорьевна и не заметит его отсутствия. Она не всегда спрашивала с учеников за пропуски уроков.