Памятники средневековой латинской литературы X-XII веков

Пир на свадьбе великой пирует Орфей с Евридикой;
Мать-богиня Орфея поет им гимн Гименея[559]

.Третий день на исходе, как вдруг беда происходит.
Счастье на свете непрочно: ногою шагнув ненарочно,
Дева на змея ступает; змей свою пасть разевает
И в наступившую грубо вонзает жестокие зубы.
Змей ногою раздавлен, но пир тоскою отравлен:
Яд восходит по ране, девица теряет дыханье,
Муж на нечаянной тризне чуть сам не лишается жизни;
Хочет он плакать жестоко, но много ль от этого прока?
Мужу не свойственны стоны. Вершится обряд похоронный,
Сам он в горе великом склонился над мертвенным ликом.
В землю опущено тело, к Плутону душа отлетела.
Сухи Орфеевы вежды, на лиру его все надежды:
В сердце своем он угрюмо скрывает великую думу:
«В струнном бряцании лиры — почет владыкам эфира;
Сам богов повелитель — гармонии лирной любитель;
Силою струнного звона смягчу я и сердце Плутона —
Песнь мне откроет дорогу, как речи аркадского бога»[560].
Лиру в порядок привел он, по струнам рукою провел он,
Вот уж умелые руки исторгли сладчайшие звуки, —
И, неподвластный смятенью, идет он за милою тенью.
Вот он, не зная покоя, стоит над Плачем-рекою;[561]
Дав перевозчику марку, вступает в Харонову барку —
Барка тяжко осела под грузом смертного тела, —
С лирой в руках невозбранно идет в залетейские страны
Прямо к дворцу Плутона, к его высокому трону.
Царь преисподней тоскует, взирая на дерзость людскую,
И вопрошает, что ищет пришелец в подземном жилище?

В струны Орфей ударяет, к царю свою речь обращает:

Внемлет царь сановитый, безмолвна царская свита.
«Слава, слава Плутону, владыке подземного трона!
Дан судьбой тебе жребий царить не в море, не в небе, —
Здесь, у последнего крова, где всем нам удел уготован,
Ты восседишь в диадеме, от нас почитаемый всеми,
Ибо, рано иль поздно, смерть всех похищает нас грозно,
Чтобы в твоей мы державе ответ по чести держали
И по заслугам награды имели, и кары терпели.
Добрым и злым, одна нам дорога к подземному богу!
Двор твой, я вижу, дивится, что смел я живым здесь явиться?
Пусть дивится: причину скажу я тебе, господину.
Сила любви необорной свела меня в край этот черный
Следом за милой женою, кончиной похищенной злою,
Коей причина — не старость, не мор, а змеиная ярость.
Пусть для подземного мира не даром звучит моя лира:
Пусть в награду за песню моя Евридика воскреснет!
Дар этот, знаю великий, — к лицу он такому владыке:
Стоит подобного дара звучащая в аде кифара!
Не о бессмертье прошу я, не с дерзкой мольбою вхожу я —
Пусть лишь будут даны ей обычные сроки земные,
После которых мы оба сойдем в земную утробу —
Смерти добычей двойною, за милость достойной ценою...»[562]