Пан (пер. Химона)

И спускаясь по дорог я продолжалъ думать: «Мой мундиръ произведетъ на нее впечатлніе, галуны на немъ новые и красивые, сабля будетъ звенть по полу». Какая-то нервная радость охватывала меня, и я шепталъ про себя:- Кто знаетъ, что еще можетъ случиться!

— Я поднялъ голову и развелъ рукой. Не нужно униженій, честь прежде всего. Мн все равно, что случится, но я не буду длать попытокъ къ сближенію. Извините, что я вамъ не сдлаю предложенія, красавица…

Господинъ Макъ встртилъ меня на двор, глаза его еще больше ввалились, лицо потемнло.

— Узжаете? Ну, да, конечно. Послднее время вамъ не легко пришлось. Ваша хижина сгорла. — и господинъ Макъ улыбнулся.

И вдругъ мн показалось, что я вижу передъ собой умнйшаго человка во всемъ свт.

— Войдите, господинъ лейтенантъ, Эдварда дома. Ну, прощайте, прощайте, мы встртимся впрочемъ на пристани, когда будетъ отходить пароходъ.

Онъ удалился, повсивъ голову, о чемъ-то думая и насвистывая. Эдварда была въ комнат, она читала. Когда я вошелъ, она была поражена на одно мгновенье видомъ моего мундира, она смотрла на меня какъ-то сбоку, какъ птица, и даже покраснла. Она раскрыла ротъ.

— Я пришелъ, чтобы проститься съ вами, — сказалъ я наконецъ.

Она вдругъ встала, и я видлъ, что мои слова произвели на нее нкоторое впечатлніе.

— Гланъ, вы собираетесь хать? Сейчасъ?

— Какъ только придетъ пароходъ.

Я хватаю ея руку, ея об руки, безсмысленный восторгъ овладлъ мной; я восклицаю:

— Эдварда! — и пристально смотрю на нее.

И въ то же самое мгновеніе она становится холодной, холодной и упрямой; все въ ней противилось мн; она выпрямилась. Я стоялъ передъ ней, какъ нищій, я оставилъ ея руки, я отпустилъ ее. Я помню, что съ этого мгновенія я стоялъ и машинально повторялъ: «Эдварда, Эдварда!» нсколько разъ совершенно не думая, а когда она спросила: «Да? что вы хотите сказать?», я ничего не могъ ей сказать.

— Подумайте, вы ужъ узжаете! — повторила она. — Кто-то теперь прідетъ на будущій годъ?

— Кто-нибудь другой, — отвчалъ я, — хижину, вроятно, опять выстроятъ.

Пауза. Она опять взялась за свою книгу.

— Очень жалъ, что моего отца нтъ дома, — сказала она. — Но я передамъ ему вашъ поклонъ.

Я ничего не отвтилъ ей на это. Я подошелъ, взялъ ее еще за руку и сказалъ:

— Прощайте, Эдварда.

— Прощайте, — сказала она.

Я открылъ дверь и сдлалъ видъ, что ухожу. Она сидла съ книгой въ рук и читала, читала и перевертывала страницу за страницей.

Мое прощеніе не произвело на мое никакого впечатлнія. Я кашлянулъ.

Она обернулась и сказала, пораженная:

— Вы еще не ушли, а мн казалось, что вы уже ушли.

Богъ знаетъ, но ея удивленіе было черезчуръ велико, она не разсчитала и преувеличила свое удивленіе, и мн пришла мысль, что она прекрасно знаетъ, что я стоялъ сзади нея.

— Теперь я пойду, — сказалъ я.

Тогда она поднялась и подошла ко мн.

— Мн бы очень хотлось имть отъ васъ что-нибудь на память, если вы теперь узжаете, — сказала она. — Я хотла попросить у васъ кое-что, но это черезчуръ много. Дадите вы мн Эзопа?

Я, не подумавъ, отвтилъ:- Да.

— Такъ, можетъ быть, вы приведете мн его завтра, — сказала она.

Я вышелъ.

Я посмотрлъ на окно. Тамъ никого не было.

Теперь все кончено…

Послдняя ночь въ моей хижин. Я размышлялъ; я считалъ часы, когда наступитъ утро; я приготовилъ себ въ послдній разъ обдъ. День былъ холодный. Почему она просила, чтобъ я самъ привелъ собаку? Хотла ли она со мной говорить, сказать мн что-нибудь на прощанье? Мн нечего было ждать. А какъ она будетъ обращаться съ Эзопомъ? Эзопъ, Эзопъ, она будетъ мучить тебя! Изъ-за меня она будетъ бить тебя, бытъ можетъ такъ же и поласкаетъ, но, во всякомъ случа, она будетъ бить тебя и за дло и не за дло и совершенно испортитъ тебя. Я подозвалъ Эзопа, погладилъ его, положилъ наши головы рядомъ и взялся за ружье. Онъ началъ визжать отъ радости, думая, что мы идемъ на охоту. Я опять положилъ наши головы рядомъ, приставилъ дуло ружья и нажалъ курокъ.

Я нанялъ человка отнести трупъ Эзопа Эдвард.

XXXVII

Почтовый пароходъ отходитъ посл полудня.

Я спустился къ пристани, мои вещи были уже на пароход. Господинъ Макъ пожалъ мн руку и ободрялъ меня тмъ, что мн предстоитъ хорошая погода, онъ самъ бы ничего не имлъ противъ того, чтобы прохаться въ такую погоду. Пришелъ докторъ. Эдварда сопровождала его; я почувствовалъ, что колни мои начинаютъ дрожать.

— Мы хотли проводить васъ на пароходъ, — сказалъ докторъ.

И я поблагодарилъ.

Эдварда посмотрла мн прямо въ лицо и сказала:

— Я должна поблагодарить г-на лейтенанта за его собаку.

Она сжала губы; губы у нея были совсмъ блыя.

Она опять назвала меня господиномъ лейтенантомъ.

— Когда отходитъ пароходъ?

— Черезъ полчаса.

Я ничего не сказалъ.

Эдварда въ возбужденіи оборачивалась то сюда, то туда.

— Докторъ, не пойти ли намъ домой? — спросила она. — Я сдлала свою обязанность. — Вы исполнили вашу обязанность, — сказалъ докторъ.

Она разсмялась, смущенная его постоянными поправками.

— Ну да, разв я не такъ сказала?

— Нтъ, — отвчалъ онъ коротко. Я посмотрлъ на него.