Panacea (СИ)

Несколько минут Чонгук наблюдает за тем, как Тэхён справляется с незамысловатым завтраком, держит на языке кашицу прожеванного яблока, смотрит вдаль, а потом запивает чаем. Изящные длинные пальцы Тэхёна пахнут Чонгуком, весь он, с головы до пят, принадлежит ему, и чарующие мысли не могут не согревать в прохладное осеннее утро. Он проводит по растрепанной платине волос Тэхёна и нежно прижимается к губам, щекочет грудь и спускается по шее к ключицам, выдирая из груди польщенный стон. Тэхён не считает, что достоин такой губительной нежности, от волка она неожиданная, ею не так легко пресытиться, но позволительно очароваться.

Чонгук хочет его снова.

И будет хотеть еще, критически надламывая одним только взглядом.

Тэ закусывает губу и подает руку, жеманно по-утреннему роняя:

— На уж, упрямец.

И Чонгук охотно прикладывается к его запястью, надкусывает и пьет, совсем немного. У Тэхёна под прикрывающимися в экзальтации веками, брезжит бархатистый свет. Он знает, что жертв не избежать, и каждая подаренная капля отдается с той же неизбежностью, что и тело. Удовольствие не достает до уровня оргазма, но слабеешь от того не меньше.

Никаких намеков на грубость: Чонгук заботится о своем человеке, он заставляет ранку затянуться и целует напоследок в припухшие венки, встает с колен и помогает Тэхёну одеться. Завязывает порванные узелки на рубахе и ухмыляется. А Тэхёна продирает до костей все, что колышет воздух между ними, он невольно тянется к лицу Чонгука и обрисовывает контуры бровей и скул. Тот не противится – понимает, каково это. Красную накидку Чонгук запахивает тщательно, не из-за беспокойства о здоровье Тэхёна в первую очередь (ведьмам ли пристало болеть), а потому, что чем меньше оголенных участков на его теле, тем спокойнее.

И мгновенно серьезнеет, глядя в доверчивые колдовские глаза.

— Тебе надо вернуться в деревню, Тэхён, сейчас там безопаснее всего.

Тот обмер и сорвался на объятия.

— Но… — он почувствовал, как вяжет в животе полымя. — Как я от тебя уйду теперь?

Не представляется возможным. Тем не менее, Чонгук настаивает, сложив руки на его талии.

— Послушай… Сейчас я пока не смогу обеспечить тебе должную защиту. Стоит только отлучиться, как на тебя могут напасть, и будь ты хоть трижды колдуном, от убийственных клыков тебя ничто не убережет. Остальным шайкам не по нраву то, что происходит. Чуют, собаки, что я хочу сделать.

Тэ и рад бы прислушаться, но даже попросту отслониться от Чонгука и потерять ореол его тепла – страшновато. Впрочем, совершать глупости еще страшнее, неизвестно, чем это может обернуться. Все остальные - не Чонгук.

— Что именно ты намерен делать? — Тэ не отпускает его руки.

— За девяносто верст отсюда, у подножия горы, есть одно местечко, где раньше была стоянка наших предков. Ты, наверное, знаешь, — и Тэхён кивает. — Мать рассказывала мне, что там до сих пор остался храм, построенный в честь прежней веры. Хочу наведаться туда и все разузнать относительно нас и моих будущих планов. К тому же поблизости живет отшельник, а я слышал, он многое повидал за сто десятков лет…

— Я все понял, можешь не утруждаться объяснять. — Тэхён как будто обиделся, но быстро взял себя в руки, приосанился. — Как будто мне заняться больше нечем, как таскаться с волками по лесам…

Он гордо задрал подбородок и направился к выходу. Чонгук нагнал его уже у моста и развернул на себя, прошипел:

— Я хочу как лучше.

— Ничего не имею против.

Имеет, еще как. Нижняя губа подрагивает с досады и взгляд растерянный. Чонгук, впрочем, не особенно желает оставлять его в деревне, как бы та ни была защищена - всякое может случиться. И черт возьми, отказаться от ощущения всесильности, сладости, что разрывает нутро, когда Тэхён рядом и когда принимает глубоко в себя в минуты близости - невозможно.

— Хорошо, — сдается волк. — Я провожу тебя до ворот. Оповести старосту, что пропадешь на некоторое время. Надеюсь, хоть какой-никакой ученик у тебя есть на замену?

— Есть. А потом что все-таки? — слабо улыбается Тэхён.

— А потом… — Чонгук приблизился к нему и лизнул щеку. — Будешь учиться кататься на волках.

Ведьмин хитрый смех, робкий вздох:

— Я обязательно научусь, вот увидишь…

А Чонгук видит только преобладающее красное и яркие искорки в навеки тлеющих глазах.

***

Тэхёну пришлось лгать много и долго, чтобы его отпустили по тайным магическим делам. Собрав вещи в наплечную суму, снарядившись снадобьями и зельями и спрятав в сапог верный кортик, Тэхён дошел до места встречи и завлекающе улыбнулся.

— Будет опасно, — предупреждает Чонгук.

— Хотелось бы.