Panacea (СИ)

Судя по шуму, их не меньше сотни. Сунуться в самое пекло – неразумно, но иного не остается. Хосок сломя голову кидается на помощь, и в пылу битвы не успевает следить за происходящим круговоротом и столпами пыли, как в него летит остриё меча, но как ни странно: боли нет, а враг отшиблен. Перевес неожиданно на их стороне, где-то послышались новые взрывы. Перед Хосоком знакомые очертания и белая макушка.

— Чимин…?

Волк, улыбаясь, обернулся на Хосока. Нет, слава богу, не ранен.

— Как я вовремя, да? Ты цел?

Хосоку хватило секунды, чтобы понять, что еще он заключает в грянувшие объятия. И он целует Чимина, с благодарной нежностью вжимаясь в губы, улавливая его дрожь кончиками пальцев и до самой последней клеточки изнутри восторгаясь его именем. Чим сжал гибкое тело в руках, отдавая тонны хранимой нежности.

Хосок намеревался погибнуть славной смертью боевого мага, но вместо этого встретил самый красивый в жизни рассвет.

Затем появился озадаченный заботами Чонгук, сказавший, что нынче в расход были пущены полукровки, а объявившийся Намджун в смятении сообщил о близком присутствии Тэхёна.

У Чонгука замерло сердце и снова заколотилось, как бешеное. Значит, он не ошибался.

========== 13. ==========

До раздражающей горло горечи потянуло гарью, запершило, излилось кашлем. Рассвет загорелся как-то иначе, не привычно блекло-розовым, он вспыхнул оранжево-красным и разошелся черной завесой густого дыма. Люди жгли себе подобных в неприступной деревушке, чей староста отказался дать воинам женщин и пищу. Кто-то из пришлых вояк со злости подпалил сарай. «Не воюют, так пусть хоть делом займутся, бездари».

И не было попыток унять пожар, войско отходило вглубь леса, спешило на очередное кровопролитие. Некоторые мирные жители так и не успели проснуться, занавесью повисли крики и треск пожирающего хатки безудержного огня, мелькали человеческие фигуры, чей-то зычный голос раздавал указы, после чего мужчины встали цепью до реки, наскоро перекидывая ведра, но стихия и не думала униматься, тесня человека, вынуждая всё бросить и отступить.

Недавно выпавший белый снег еще никогда не был здесь таким черным.

Юное ведьмино сердце еще ни разу, казалось, не пыталось остановиться.

Юнги схватил Тэхёна за руку, прикрывая лицо рукавом, повел за собой, прочь от зрелища, но тот упорствовал, с ужасом по нарастающей выдыхая: «Нет-нет-нет!»… В его глазах пробилось запоздалое понимание, чтение по смыслам прямо в прошлое, и Юнги едва успел догадаться, в чем дело. В ведьме откуда-то взялась и прыть, и мощь, чтобы опередить инстинкты волка. Тот и глазом моргнуть не успел, как Тэ скрылся впереди.

Он бежал и не верил, что так бывает: обретение и потеря, беспросветная боль, вьющая веревки по стопам. Бесхребетную дорожку в россыпи мелких камушков Тэхён знал с малых лет. И вывески лавок, каждую трещинку на деревянных ступеньках соседских крылец, а тот дом – на окраине, где Тэхён засыпал на руках бабушки, распадался на сотни мрачных крошек, и кружилась в плавящемся воздухе бестелесная труха. Воспоминания нахлынули с мучающей жестокостью и внезапно, пробужденные усыпленной тоской по родным местам и тем, кого Тэхён оставил, пустившись без оглядки в странствие.

…Рыдала мать, не сумевшая вытащить дитя, в попытке спастись по холоду бежали босоногие люди. Тэхён оторопело озирался по сторонам, надеясь оказать помощь, а его сбивали с ног, не узнавая, не окликая по имени, практически не видя. Магия не подчинялась, запертая согласно уничтожающему закону: не быть Альтаре без Альфы. И наоборот. Тэхён дрожащими губами повторил избитый напев, но не вышло и самого элементарного. Тщетно. Тэ должен был защищать деревню, остаться здесь и бороться. Он почувствовал себя бесконечно виноватым, заблудшим и бессмысленным…

Горела и рушилась ветхость, отсекая небо от земли удушливыми клубами, а Тэхён замер посреди хаоса и не мог шевельнуться. Приближался Юнги. Посетило ненужное и уязвляющее осознание, что он не тот Альфа, а его прикосновения, речи и надежды - ложь. И каждая минута, проведенная с тем, для кого Тэхён рожден и предназначен, непростительно не вовремя всплывает в памяти, раздирая голову изнутри, надрывая мышцы и отбирая дар речи.

…У него черные волосы, а глаза, словно безлунная ночь поздней осени, беспощадно прохладные, обжигающие, но не смертельно. Ты помнишь его горячие губы и цепкие пальцы, вскормленные ими синяки и царапины, остроту клыков и сладостное блаженство единения, голос, шепчущий со страстным придыханием о бессмертной любви…

Зажгло клейменную шею. Тэхён ухватился ладонью, ощутил нехватку воздуха и зашатался, пал на колени и, ударившись лбом о землю, сгреб пальцами горстки пепельного снега.

Заплутав из-за огненных взрывов, Юнги задержался и, найдя наконец павшего Тэхёна, подхватил его и забросил на плечо, заметался вдоль полыхающих коридоров. Вовсе не так он хотел высвобождать его память, не такой ценой. Какая нелепая случайность, злой рок!