Паноптикум

Существуют ли предотвращающие чиханье средства? Это было нечто большее, чем просто чиханье. Гораздо большее. Мне показалось, что все кругом остолбенели, а между тем вокруг нас образовалась пустота, так как танцующие бросились врассыпную, а барабанщик запнулся и на целый такт отстал от скрипача. Все присутствующие почувствовали на себе мельчайшие брызги: мое чиханье вспрыснуло платья дам и мужчин. Ну, а Кики? Вы бы не узнали ее: лицо выражало изумленную злобу, корни которой уходят глубоко в почву, питающую кодекс приличий, оно стало холодным и надменным, словно она хотела показать, что не имеет со мной ничего общего, не отвечает за этого человека (то есть за меня) ни перед собой, ни перед обществом. Что может быть у нее общего с субъектом, нос которого чуть не взорвался от неудержимого чиханья. Ничего! А чтобы все остальные не только увидели, но и услышали, как мы чужды друг другу, Кики покачала головой и сказала:

— Будьте здоровы! — и добавила совсем тихо: — Я никогда не слыхала ничего подобного! Как можно так чихать!

При слове «чихать» голос ее задрожал от презрения, а сама она с ужасом посмотрела на брызги, которые попали на ее платье.

В этот момент я понял, что Кики больше мне не принадлежит. Мое чиханье возвело между нами высочайшую стену. Мы были с ней представителями двух разных миров: в одном из них можно чихать, а в другом даже чихать нельзя.

И хотя Кики еще висела на мне, уравновешивая мои спотыкающиеся шаги, я чувствовал, что танцую один.

Собачья преданность

Кому из моих читателей-мужчин не знакомы эти бесконечные прогулки, опасные для жизни и вполне подходящие для того, чтобы схватить насморк, бронхит или воспаление легких, прогулки, которые человек вынужден совершать по вечерам или ночью для успокоения своего сердца и прочих ненасытных органов человеческого тела? Совершать такие прогулки заставляют нас разные милые дамы: худые, как клячи, жирные, как индюшки, стройные, как борзые, миниатюрные, как белки, или гибкие, как кошки. Из-за них мы ходим то в Уйпешт, то в Кишпешт, взбираемся на гору или на шестой этаж, отыскиваем прячущиеся в разных этажах домов однокомнатные, двухкомнатные и трехкомнатные квартиры или просто меблированные комнаты.

Ты отправляешься на такие прогулки, распрямив плечи, идешь легкой походкой, а на рассвете возвращаешься, шатаясь от усталости, чихая от ночной сырости, которая уже успела проникнуть к тебе в башмаки, а крохотная дырочка на носке, которую ты еле заметил, уходя из дому, теперь уже захватила весь носок, расползшись по нему, как чудовищная экзема.

Тебе знакомы эти немыслимые прогулки? В ботинки то и дело залетают камешки, от брюк отскакивают пуговицы, а твои почтенные подтяжки повисают в мучительной неуверенности, оторвавшись от брюк. Даже крошечная дождевая капелька, которую, быть может, сам ангел уронил с небесных высот, попадает с необыкновенней точностью между мокрым от пота воротником и шеей и катится вдоль твоей согбенной авантюристическим прошлым спины, заставляя тебя содрогаться всем телом.

А как ужасны такие прогулки осенними ночами, особенно если твоя любимая живет на одном из холмов Буды, на самой его верхушке, куда не ходят ни трамваи, ни автобусы и куда тебя каждую ночь гонит твоя ненасытная страсть. Если твои ботинки жмут, то летом ты можешь их просто снять и нести в руках, ну а осенью?.. Зато уж если человек даже осенью героически взбирается на вершину холма, где в уютной квартирке, обставленной ультрасовременной мебелью, проживает милая его сердцу дама, то она может быть совершенно уверена, что сюда привело его лишь подлинное чувство.

А сколько опасностей надо преодолеть во время этого долгого пути!

Ты боишься бродячих собак, таящих под лохматой шкурой страшную ненависть ко всем влюбленным. Боишься призраков, прячущихся в подворотнях и под колпаками газовых фонарей, насквозь промокших от дождя. А если тебе вдруг почудятся чьи-то шаги, ты тут же решаешь, что следом за тобою крадется убийца, и, для того чтобы уверовать в собственную храбрость, спешишь выйти на самую середину дороги, расправляешь плечи, выпячиваешь грудь и торопишься уйти подальше. Ты стараешься побороть в себе страх, насвистываешь или напеваешь, а осень треплет твои волосы, касается лба, забирается за воротники шепчет что-то в уши, и страх проникает в тебя, пронизывает каждую частицу твоего тела, заставляет ноги шагать быстрее, громче топать башмаками, в которые также забралась осень со своими верными оруженосцами-бациллами.

Но вот ты на горе, где живет твоя любимая, а воображение уже рисует обратный путь со всеми его ужасами, когда тебе придется снова возвращаться пешком, пыхтя и задыхаясь. Весь потный от страха, ты втайне мечтаешь о такой возлюбленной, которая живет совсем рядом, и тебе достаточно подняться на лифте, чтобы в один миг оказаться на верху блаженства.

Не без причины жалуюсь я на осеннее ненастье, на гору и на свою любимую, то есть Кики, которая живет именно на горе.