Паноптикум

Хотя бы наш поезд замедлил ход! Как бы не так: об этом даже речи быть не может. Раскачиваясь на ходу, поезд выскакивает из одного тоннеля, чтобы тут же нырнуть в другой. Ты испытующе обводишь взглядом местность и радуешься, когда видишь нормальную землю, которая дает тебе возможность хоть немного успокоить нервы и приготовиться к новым безднам. Но вот впереди появилось нечто похожее на кошмар: ужасно высокое и узкое, а к тому же и ослепительно белое, и это нечто тянется метров на триста-четыреста. Наш поезд несется прямо туда.

Разве можно проскочить такое?

Паровоз, предположим, проскочит, но удастся ли и мне спастись? То самое «нечто», которое так меня пугает, носит короткое и звучное название: виадук. По словам господина, сидящего рядом со мной, этот виадук — «чудо австрийского железнодорожного строительства». Виадук специальной конструкции. Но почему специальной? Почему не обычной, такой, как принято? И вообще, что это значит — «специальной»? И почему наш поезд должен пройти именно по этому специальному виадуку? Да еще с такой скоростью! Хоть бы он остановился на минутку перед тем, как въехать на виадук! Хоть бы машинисту захотелось выпить стакан воды, спрыгнуть на землю и погладить плоскую грудь паровоза! Все что угодно, только не въезжать на этот виадук просто так, как будто… Остается сто метров, пятьдесят, тридцать, десять… Вдруг слышится скрип тормоза, но это не обычное вежливое поскрипывание и плавный толчок, а такой рывок, от которого все пассажиры падают друг на друга.

Я закрываю глаза, сжимаю кулаки, готовлюсь к бою, вернее — к смерти. Несколько мгновений я сижу, ничего не видя, поджилки у меня трясутся… Но вот поезд останавливается, хлопают двери, кондуктор соскакивает с поезда, пассажиры тоже, — я открываю глаза и вдруг слышу удивительно приятное, ласкающее слух слово, произносимое сразу несколькими голосами:

— Корова! Корова!

Никогда еще я не смотрел на корову с такой радостью. Я тоже схожу (вернее, спрыгиваю) с поезда, делаю несколько шагов вперед, насколько это возможно на узком виадуке, и вижу перед самым паровозом пеструю корову. Она стоит перед паровозом, не обращая никакого внимания на толпящихся вокруг пассажиров, обмахивается хвостом, стыдливо покачивает выменем, и вся она удивительно похожа на домашнюю хозяйку, любующуюся красотами природы.

Кондуктор ведет переговоры с начальником поезда. Скоро к их дебатам присоединяются и самые практичные по своей натуре пассажиры. Что делать с коровой? Провести ее по виадуку вдоль всего поезда? Нельзя: дорога одноколейная, и расстояние между рельсами и перилами моста слишком узко — моя милая, чудесная корова никак не поместится в этом пространстве! Слава богу! Столкнуть ее вниз с виадука? Исключено: всем известно, что у людей сердца добрые, поэтому о подобном варварстве и речи быть не может! Посадить корову в поезд вместе с туристами и паломниками? Тоже невозможно. Что же остается? Только одно: разрешить корове тихо и мирно следовать по виадуку. Пусть она шествует, одинокая и величавая, как давший обет мадонне пилигрим, идущий в Целл помолиться, полечиться святой водой, получить благословение, а возможно, и что-нибудь еще.

Так и сделали. После долгих уговоров корова тронулась в путь. Уговаривали ее все: кондуктор, начальник поезда, туристы, паломники, монахини и дети. Как они умоляли ее, как просили! Как им пришлось унижаться перед коровой-странницей.

Стояло чудесное утро, какое бывает лишь в Альпах. Снизу, из долины, доносился звон церковного колокола, туман поднимался к горам, а горы казались такими волшебными, что я все время ждал, когда на их вершинах появится Рюбецал, сказочный житель тевтонских лесов (мое воображение рисовало его в тирольских кожаных штанах с подтяжками, украшенными эдельвейсами).

На шее у коровы болтается колокольчик и мелодично позвякивает. Она идет, одинокая и гордая, качая из стороны в сторону своей глупой головой, по временам останавливается, смотрит вокруг, потом опять важно и степенно пускается в путь. Здоровая и прекрасная, шествует она по виадуку на высоте восемьсот метров.

Какая чудесная картина, какое отрадное зрелище, целительное для потрепанных нервов! На высоте восемьсот метров величаво выступает корова, а буквально у нее в хвосте плетется поезд. Путешествовать таким манером безопасно и восхитительно. Прибыть так степенно на богомолье к альпийской мадонне — дело славное и благородное. Корова вышагивает, обмахиваясь хвостом, отгоняя мух, торопить ее — занятие совершенно напрасное, поезду приходится соразмерять свою скорость с поступью коровы. Ее величавое спокойствие передается всем окружающим, в огромном вымени она несет уйму здоровья, ее превосходная уверенность в себе успокоительно действует и на мои чувства. Время от времени корова останавливается и ведет себя довольно непристойно, а паровозик целомудренно замедляет ход. Я с восторгом смотрю на то, что корова оставляет за собой на полотне, и шепчу про себя:

— Это лучше всякого брома!