Паноптикум

Бодог Шрамм велел Мартону Жиго вылепить из воска голого негра высотой без малого два метра и такую же негритянку, только чуть-чуть пониже. Мартон Жиго выполнил это поручение с такой натуралистической достоверностью, что господин Шрамм счел необходимым украсить этих огромных кукол фиговыми листками, также восковыми, чтобы смягчить слишком ярко выраженный в этих фигурах характер наглядных пособий по анатомии. Негров поместили на низкий помост, позади них поставили две пальмы, и таким образом балаганчик превратился в паноптикум, открытие которого и состоялось для «многоуважаемой публики, жаждущей расширить свои познания в области естественных наук».

До восьми часов вечера входной билет стоил два крайцера, после восьми — шесть, так как вечером негров показывали без фиговых листков. Публика валом валила, учась и просвещаясь, или, точнее, углубляя свое знакомство с естествознанием, так что Бодог Шрамм вскоре окончательно бросил спекулировать земельными участками, целиком посвятив себя «популяризации естественных наук». Во всяком случае, так заявлял он всегда в полицейском управлении своего района, куда его каждые три месяца приглашали ввиду падавших на него подозрений в нарушении правил общественной благопристойности.

Но у Шрамма был и еще один веский аргумент в свою защиту, а именно: в целях сохранения благопристойности он выставил восковые фигуры не белых, а черных людей, то есть людей неполноценных. Ведь на животных, демонстрируемых в зоопарке, не надевают фиговых листков, точно так же и чернокожие не могут возбуждающе влиять на многоуважаемую публику. Но в дополнение ко всему вышеизложенному «нижеподписавшийся Бодог Шрамм» просил, — даже не просил, а требовал, — чтобы его все же признали виновным в нарушении благопристойности. Более того, пусть на него наложат штраф, если сочтут нужным. «Для популяризации естественных наук необходимы жертвы», — заканчивал он весьма рассудительно.

Однако и полиция, и муниципалитет в качестве первичной судебной инстанции признали вполне обоснованной ссылку на неполноценность негров и установили, что в данном случае речь действительно идет о популяризации естественных наук, снимая тем самым с Бодога Шрамма всякое обвинение. Но Бодогу такое решение вовсе не улыбалось. Он поспешил заручиться соответствующими рекомендациями к инспектору полиции и в муниципалитет и до тех пор настаивал на своем, пока наконец не вымолил наложение штрафа в двадцать пять крон, после чего послал сынишке полицейского инспектора воскового лебедя, приготовленного специально для этой цели Мартоном Жиго.

Бодог Шрамм вернулся домой, радостно размахивая выпиской из судебного протокола, которую он тут же наклеил на стенку балагана вместе с объявлением, написанным каллиграфическим почерком Мартона Жиго:

«Невзирая на все препятствия, чинимые полицейскими органами, наш девиз: «Всегда вперед к познанию нагой и неприкрашенной природы!»

Владелец паноптикума

Бодог Шрамм»

Начиная с этого дня количество посетителей паноптикума увеличилось вдвое.

Шли годы. Мартон Жиго стал настоящим мастером своего дела. Разве можно перечислить все его творения? Он вылепил итальянского короля Виктора-Эммануила, германского императора Вильгельма II, прославленного американского убийцу Тоби Батлера, число жертв которого, выявленных до 1916 года, достигло четырнадцати. Эта скульптура особенно хорошо удалась Жиго. Со времен Батлера многократных убийц было вполне достаточно, и в своей жестокости они намного превзошли его, однако по количеству жертв все отставали. Лохматая голова Тоби Батлера в течение многих лет находилась в непосредственной близости от Вильгельма II. В правой руке Тоби держал длинный нож (настоящий!), на котором капельки красного воска изображали кровь, левой рукой он вцепился в огненно-рыжие волосы женщины с разинутым ртом. Надпись гласила: «Четырнадцатая жертва Тоби Батлера, чудом оставшаяся в живых и вышедшая замуж за преступника перед его казнью на электрическом стуле». Влюбленные парочки, домашние работницы, склонявшие головы на плечи своих кавалеров-солдат, пожилые обыватели, любопытные школьники порой долгие минуты простаивали перед этим шедевром Мартона Жиго, и мурашки бегали у них по спине, когда они рассматривали женское тело на окровавленном полу. Женщина с огненно-рыжими волосами, все простившая из любви к американцу Тоби, давала богатую пищу их воображению.