Паноптикум

— Очень боюсь!

Какая многовековая культура заключена в этом тихом признании! Какой долгий путь пройден от безрассудной смелости молодости до мудрой трусости старости! Мне хочется пожать ему руку, хочется сказать: «Милый Теодор, поверьте мне, боятся все, у кого есть фантазия. Вы даже сами не подозреваете, какая большая смелость кроется в вашей мудрой трусости».

Густые, похожие на вату облака заволакивают солнце; озеро из зеленого делается серым, волны вздымаются все выше. Только теперь, когда солнце скрылось, видно, насколько стара природа. Солнечный свет для природы все равно что пудра, румяна и лак для ногтей: они украшают дряхлое тело природы, без них она кажется совсем древней и страшной. Так же постарело теперь и это озеро!

Вода сделалась совершенно черной; бесцветные горы уходят вершинами в другое черное озеро, расстилающееся наверху.

Люппих садится на дно лодки и говорит даже несколько сердитым голосом:

— Поворачивайте назад, Джоан! Сейчас же поворачивайте назад!

Сердитый тон профессора режет слух Джоан, она ворчит:

— Трусы! — и медленно, с импортированным из Америки превосходством, поворачивает нос лодки.

Но не успевает Джоан развернуться, как ветер вырывает у нее весло. Напрасно она пытается сохранить равновесие, природе совершенно наплевать на все ее спортивное превосходство. Высокие волны захлестывают лодку, вода доходит Катрин до щиколоток. Она пытается вычерпать воду из лодки, но, разумеется, безрезультатно. Теперь уже и Джоан испуганно оглядывается по сторонам, но на озере не осталось ни одной лодки. Волны все нахальнее хлещут нам в лицо, вода уже то и дело касается колен Катрин, а небо становится таким черным, как будто наверху произошло короткое замыкание. Брызги отскакивают от лысой головы Люппиха, как от гранитной скалы; он сложил на груди свои крохотные ручки, кожа его приобрела лиловый оттенок, он весь трясется. Джоан всем телом подалась вперед, с ее тонкого носа скатываются капли воды. «Что же будет дальше? — думаю я. — Может быть, от нас останется всего лишь одна газетная заметка? Профессор университета Теодор Люппих со своей компанией утонул в озере Целл? А может быть, жирным шрифтом будет напечатано имя Джоан Годар? Кто из них важнее и значительнее: дочь короля жевательной резины или профессор эстетики?» Бррр! Огромная волна захлестывает мне рот, и я вижу, что вода в лодке уже доходит нам почти до пояса. Божественные ножки Джоан тоже мокнут в воде, и волны шаловливо играют вокруг пупка Люппиха. Я чувствую, что мы погружаемся в воду. Даже молнии, разрезающие над нашими головами скопление туч, даже грохочущий гром кажутся нам лишенными всякого значения. Молнии на мгновение освещают озеро, и трагичность нашего положения становится еще более очевидной, нами овладевает панический страх. Люппих поднимается с места, прикладывает руки рупором ко рту и кричит:

— Спасите! Спа-а-а-си-и-и-те-е!

В голосе Люппиха звенит металл. Страх его куда-то исчезает, в лице появляется строгость и даже решимость. Он продолжает кричать еще и еще:

— Спа-а-а-си-и-и-те-е-е!

И откуда-то с берега еле слышно отвечает голос, нельзя даже понять, мужской или женский, слева или справа:

— А-а-а-а-а-а!

Катрин плачет, закрыв лицо руками. Джоан испуганно смотрит вокруг и перестает грести. Я умоляю ее:

— Не бросайте весел!

Она непонимающе смотрит на меня, затем вскакивает на ноги, причем правый борт накреняется и лодка черпает воду; я откидываюсь налево, восстанавливая относительное равновесие. Из груди у Джоан вырываются отчаянные рыдания; она рвет свои прекрасные волосы, кроваво-красными ногтями царапает лицо и истерическим движением впивается себе в подбородок.

— Чего вы боитесь? — кричит на нее Люппих с внезапно вспыхнувшим бешенством. — Теперь вы видите, что стряслась беда?!

Весла выскальзывают у меня из рук, страшные картины встают перед глазами. Когда-то я видел утопленника: он был весь раздувшийся и лиловый! Я тоже буду таким? Я слышу уже запах смерти: он доносится отовсюду. Джоан падает на сиденье лодки и кричит:

— Спасите! О боже, спасите! — Рыдания не дают ей продолжать. Даже теперь она прекрасна: она похожа на мадонну, взывающую к богу. Катрин тоже взывает к богу, и я не могу понять, делает ли она это по привычке или по убеждению.