Паноптикум

Слюна стала мерзкой на вкус, пропитавшись табачной горечью. Вит спрыгнул с подоконника и выбросил окурок в зияющий оконный проем. Все, хватит дурью маяться. С минуту на минуту придет Вера, его медсестра, а перед ней в расхлябанном виде показываться не хочется.

Ощутив болезненно-сладкий укол от удачной шалости, Вит закрыл окно. В кабинете остался легкий шлейф канализационного аромата. Вит открыл ящик стола и достал заблаговременно припрятанный мандарин. Почистил его, разломал на дольки и сунул парочку в рот, а ошметками кожуры потер ладони. Безотказный способ избавиться от запаха сигарет, известный еще со школы.

Меланхолично катая в руках кожуру, Вит рассматривал висящий на стене плакат о профилактике гриппа. Смешные человечки демонстрировали симптомы болезни: один морщился, прижимая руку ко лбу, другой кашлял в кулачок, третий сморкался в платок. Когда в кабинет постучали, он встрепенулся и рысью кинулся к мусорному ведру, избавляясь от улик.

В ту же секунду дверь скрипнула, и из-за нее показалась кругленькая мордочка Веры. Два хвостика, выпученные в вечном изумлении глаза, тоненький голос и приоткрытый рот, в котором поблескивали мелкие зубки, – иначе как Верочкой-Белочкой называть медсестру было невозможно. Вит понятия не имел, сколько Вере лет: выглядела она его ровесницей, но молва донесла, что старшей дочери Белочки уже шестнадцать, так что ей самой точно хорошенько за тридцать. Но он быстро бросил попытки расколоть белочкин орешек: миленькой, но безвкусной Вере было нечем его заинтересовать. Зато ее обожали дети, с которыми у Вита не ладилось. Общаться со взрослыми легко – вежливая улыбка, умные вопросы, внимательные кивки, – но дети легко чуют фальшь. Дети просили живого тепла, но у Вита тепла было так мало, что он не мог разбазаривать его на незнакомцев.

Он удивлялся местным: они жили общиной, одним гудящим ульем, а не жались по своим бетонным сотам, как городские пчелы. Вит же чувствовал себя белой вороной в белом халате – со своими итальянскими шмотками и уложенными гелем волосами, со специфическим выражением брезгливости на лице, какое бывает только у людей, привыкших ходить по ровному чистому асфальту, а не месить грязь. Весь облик его кричал, что он выходец из спального района, дитя интеллигентной семьи и продукт хорошего образования, а здесь оказался случайно. И все они тянулись к нему, городской диковинке, стремясь рассмотреть его вблизи и сломать его лед. Особенно женщины. Женщины успели надоесть Виту за те без малого три недели, что он провел в Серпе.

– Доброе утро, Вит. Как дела? Б-р-р, холодно. А чем это таким фруктовым пахнет? Хорошо хоть вонь с улицы перебивает, ты бы подумал, прежде чем окно открывать. Давай я кипятильник включу в сестринской, чайку тебе заварю, чтобы не простудился, не дай бог, а то как мы без тебя…

Вера обладала удивительной для такой миниатюрной женщины способностью: попадая в помещение, она заполняла его полностью. Болтовней, суетливыми жестами и хламом, который таскала с собой, точно запасливая белка. Даже в жизни Вита ее стало слишком много, и Вера, судя по взглядам, что она украдкой на него бросала, мечтала обосноваться там на ПМЖ. Но нет, на такую пошлость, как романчик между врачом и медсестрой, он ни за что не подпишется. Да и сексуальной привлекательностью эта перезрелая нимфетка не отличается. Так что знаки внимания с ее стороны Вит игнорировал.

– Буду очень благодарен, Вера. – Он потянулся за телефоном – узнать, который час. – Большая там очередь?

– Ну, человек пять. Не переживай, еще двадцать минут до начала смены.

– Окей.

Кивнув, Вера ушла, а Вит упал в кресло и уткнулся в экран, бесцельно листая ленту новостей «ВКонтакте». Фотографии грузились медленно, но он с мазохистским упорством разглядывал каждую. Бывшие однокурсники и коллеги посещали симпозиумы, защищали научные работы или просто улыбались, держа на руках детей в ползунках и чепчиках. Вдруг среди пестрой череды аватарок мелькнула копна рыжих волос. Он не удалил ее из друзей? Серьезно? Мимолетное искушение зайти на ее страницу сменилось волной ненависти к себе. Вит заблокировал телефон и перевернул экраном вниз. Надо удалить этот «контакт» к чертям собачьим – только невроз подпитывает.

Вера вернулась, неся в руках две чашки чая с облепихой, сдобренного лесными травами. Поболтав о пустяках, они понимающе переглянулись: время приступать к работе. Медсестра забрала чашки и снова вышла из кабинета. Вит же подошел к умывальнику, ополоснул руки и поплескал холодной водой в лицо. Постоял немного, собираясь с силами, опустил глаза вниз. Под раковиной притаилось мусорное ведро, в глубине которого поблескивали мандариновые корки, напоминая: как бы доктор Стеблевский ни строил из себя серьезного специалиста, в свои двадцать шесть он все еще хулиганистый мальчишка.

Пора. Show must go on. Вит щелкнул пальцами, переключая невидимый рубильник, – еще один психологический трюк, которому его научила она. И когда он вновь опустился в кресло, его больше не беспокоило ничего, кроме симптомов гриппа, гримасничающих на стене.

***