Паноптикум

– На этом все. Ко мне на прием в среду, посмотрим, сойдет ли налет на горле. – Вит улыбнулся нервно поджавшей губы матери, которая устроилась на кушетке, пока ее больной ангиной сынишка ерзал на стуле перед «дядей доктором». Ребенок весь извёлся: его измотала очередь и общее ослабление организма, а тут еще чудище в белом халате засунуло ему в рот шпатель, от которого тянуло вырвать.

Виту захотелось его подбодрить.

– Держись, боец. Все будет хорошо. Дай пять. – Он выставил ладонь, и мальчик, озарившись беззубой улыбкой, звонко по ней хлопнул. Вит похвалил себя за то, что совершенствуется в общении с детьми.

Когда за последним пациентом и его матерью закрылась дверь, он откинулся в кресле, подложив сцепленные в замок руки под голову.

– Это негигиенично, – прокомментировала Вера, не отрываясь от заполнения медицинской карты. – Пациент свои пальцы только что облизывал, а ты…

– Зато малой порадовался, – парировал Вит. – К тому же, я сейчас помою руки. И девяносто девять процентов бактерий погибнут в агонии.

Пока журчала вода в кране и скрипела по бумаге Верина ручка, им не приходилось разговаривать. Но момент, когда удобное суетливое молчание сменяется неловкой тишиной, всегда наступает неожиданно. Вера закрыла карту и водрузила на полку стеллажа, к остальным. Вит вытер руки и вернулся к столу. Не зная, как еще избавиться от необходимости поддерживать диалог, схватился за телефон.

Медсестра наблюдала за его сгорбленной фигурой, делая вид, что копается в сумке. Что молодой доктор так пристально изучает на экране? Может, ему строчит смс-ки оставшаяся в Городе девушка? Конечно, девушка – Вера уже представляла ее: идеально очерченные брови, блестящие и шелковистые после кератинового выпрямления волосы, дорогие шмотки, подчеркивающие вылепленную в спортзале фигуру. Она уж точно будет посимпатичнее хвостатой сельской модницы, которая отчаянно молодится после развода…

Вит читал прогноз погоды. Ночью обещали мокрый снег.

Между ними протянулась нить – тонкая нить над пропастью, и Вера боялась ступить на нее. Падение в бездну неминуемо – лучше даже не пытаться. Из неё плохой канатоходец, и полоска белой кожи на безымянном пальце тому доказательство.

– Пока, Вит! До завтра. – Медсестра застегнула змейку на сумке и вылетела из кабинета. Поникшие хвостики колыхнулись траурно спущенными флагами.

– Пока-а… – запоздало откликнулся Вит и тоже засобирался домой.

Минут через десять он уже шагал через больничный двор, сетуя, что впопыхах забыл в кармане халата сигаретную пачку и не сможет скрасить путь дозой никотина. Но вскоре Виту стало не до причитаний. К вечеру облака рассосались, и над головой раскинулось звездное небо – будто хозяйка густо посыпала противень мукой, готовясь раскатать тесто для солнечного пирога, что будет готов к утру. Вит запрокинул голову, всматриваясь в искристую небесную синеву, и онемел от восхищения. В городе звезды не разглядишь, и сейчас он наверстывал упущенное за годы, не отмеченные восторгом прикосновения к Вселенной.

Глазея в небо, он добрел до улицы Ленина. Она была хорошо освещена, и сияние звезд терялось в электрическом свете фонарей. Зато Вит разглядел, что на носы его туфель налипли ошметки грязи. Он поморщился и впредь старался ступать осторожнее.

Улица выглядела нарядной, даже праздничной. Манил светом витрин и кислотной яркостью вывески мини-маркет «Оксана». На детской площадке играли в догонялки слегка чумазые, но счастливые дети, пока их родители распивали на лавочке нечто подозрительно смахивающее на пиво. Сбившиеся в кучку подростки качали головами в такт рэпу, пульсирующему из плохонького телефонного динамика. И все они – положим, не все, но многие – узнавали Вита и бормотали приветствия, озаряясь вполне искренними улыбками. Потому что он лечил их самих и их детей. Потому что он приехал в Серпомолотовск, чтобы назвать его домом, а значит, стал частью улья.

Виту было трудно извлекать из речевого аппарата слово «здрасьте» так часто, но он старался уделить внимание всем. Впереди уже темнел поворот, где можно будет передохнуть. За ним уличного освещения не было, как и асфальта – лишь посыпанная крупным гравием грунтовая дорожка, по осени, конечно, размокшая. Ноги вязли в грязи и цеплялись о камни, и Вит печально констатировал, что туфли придется мыть и заново смазывать кремом.

Наконец вдали показались очертания хозяйского дома, подсвеченные установленными на крыльце фонарями. Домик был добротный, двухэтажный, похожий на кукольный – черепичная крыша, канареечно-желтые стены и резные окна. Рядом приткнулся маленький гостевой флигель, который арендовал Вит. Подойдя к калитке – по местному обычаю, незапертой – он уже ясно видел, что будет дальше. Вот он отпирает дверь, разгоняя застоявшийся воздух, щелкает тумблером обогревателя, идёт на кухню, ставит на газ чайник и варганит обыкновенный холостяцкий ужин – например, яичницу…

И вдруг Вит услышал музыку.