Пантанал и дети Ла-Манша

Мы с трудом продирались через густые джунгли. Глядя на голые плечики Альки, я невольно поеживался. А он двигался легко и непринужденно, чувствуя себя как рыба в воде.

Где — то через километр лес оборвался ровной низиной, покрытой зеленой ряской.

— Шаман говорит, тут раньше пруд был! — пояснил Алька на ходу. — Я пописаю!

У меня челюсть отпала, когда Алька присел (присела!) и скоренько сделала свое дело.

— Так ты девка! — вырвалось у меня. — Алька? Алка? Алла!

— Зови меня Алька! Я привыкла! — сказала она. — Ты медленно ходишь, Палыч, а надо быстро. Если не уйдем из Мертвограда до ночи, то тут и останемся!

— А мы на Мел стрит заночевали и ничего! — возразил я.

— Даже 8 — ми глазных гнилушек не было? — изумилась Алька.

— Бог миловал!

— Бог тут не при чем! — наставительно произнесла Алька. — И фермеров как вы заправски положили! Тот второй был твой друг?

— Да. Только я не знал об этом.

Алька поторопила.

— Потерпи, Палыч. Тут часа два быстрого хода и уже лес. Гнилушки в лес не заходят.

Мы перешли бывшую водную низину. За низиной стеной встал лес. И мы не сразу поняли, что вновь идем по городу. Узкие улочки, брусчатка, двухэтажные кирпичные дома. Можно было думать, что мы угодили в средневековье, если бы не брошенные как попало автомобили с проросшими насквозь кустами и деревьями.

— Это Эдвард роуд! Через час будет Мейда Вейл, а там уже до окраины рукой подать! — пояснила Алька. — А ты чего так шумно дышишь? Это называется храпение!

Нельзя сказать, что я был беспечен. Часто оглядывался, прислушивался. Пару раз мне показалось, что в домах, мимо которых мы проходили, кто — то шумнул, и я едва не пальнул в окна.

— Палыч, ты такой глупый! Днем в домах гнилушек нет! — она смеялась, а смех получился звонкий как колокольчик.

Я успокаивался, а Алька добавляла.

— Там только пузырики! Но они на улицу не сунутся! Вам повезло на Мел стрит, что вам попался дом без пузыриков!

Я опасливо прижимал автомат ближе к телу.

— Куда мы идем? — спросил я.

— К Шаману! Расскажешь и ему про свою железную лодку и зачем вы приплыли на ней. Вы ведь приплыли чтобы спасти нас? — она глядела своими ясными карими глазками.

А я вспоминал малютку в 20 мегатонн в пороховом погребе ракетоносца. Зачем мы здесь? Наверное, всё — таки чтобы спасти. Если мы накроем залпом ферму вместе с фермерами Шаману с детками легче будет выжить.

— Мы заберем вас с собой! — твердо заявил я.

— Нас слишком много! — по — взрослому возразила Алька. — Детки есть не только у Шамана. По всем лесам. Фермеры забирают взрослых, а детки остаются.

За одно за это фермерам напрашивается «горячая» благодарность, зло подумал я.

Алька внезапно замерла и побледнела так сильно, что проступили доселе неприметные веснушки.

— Закрытые окна! — прошептала она в ужасе.

Я глянул. Дом как дом. Три этажа из мелкого серого кирпича. И все окна до одного закрыты тяжелыми на вид дубовыми ставнями. Я хотел успокоить Альку, но тут заметил такое, что язык прилип к небу.

Перед домом стоял ржавый расхристанный фургон со сгнившими колесами, и через него насквозь проросли толстые лысые деревья без ветвей и листвы. И проросли они не снизу — вверх, а сбоку, со стороны странного дома.

Лысые синюшные стволы торчали из стены, причём стена не потеряла своей монолитности и не дала трещины. Возник странный жутковатый симбиоз: дом с закрытыми ставнями словно втягивал в себя машину мускулистыми щупальцами.

И вдруг по одному из них прошла короткая судорога!

Никогда я еще так не бегал. Даже со «спасателем» в заднице.

Майор Бекк идет на прорыв.

Бекк без приключений добрался до Трафальгарской площади, а потом начались странности.

Во — первых, он не сразу понял, что это именно площадь. Просто домов стало меньше, а леса больше. На карте, которую дал Межеедов, был обозначен ориентир в виде колонны Нельсона, высота которой вместе с Нельсоном должна была быть полсотни метров, но колонну повалили, Нельсона сперли мародеры, и ориентир перестал существовать.

Площадь покрывал толстый слой дерна, в который имели обыкновение опасно проваливаться ноги. В обступивших кустах прятались облупившиеся морды гранитных львов. В куче прелых листьев синяя женщина веселилась со стаей дельфинов в различной степени сохранности.

Баба была грудастая, и у майора встал.

Он нашел также пару памятников мужикам на ишаках (на конях конечно). Пришлось неоднократно перелезать через рассохшиеся чаши фонтанов и поваленные уличные фонари, стилизованные под древние светильники.

Майор терпеть не мог всю эту муть, оценивая пересекаемую площадь исключительно с точки зрения организации засад.

Почти час назад в той стороне, куда ушли Межеедов и Палыч, послышалась перестрелка. Душа рвалась вернуться и помочь друзьям, но чувство долга, которое майор временами ненавидел, заставляло идти в другую сторону.

Люди на корабле нуждались в информации, и он, майор Адольф Александрович Бекк, на данный момент мог ее предоставить и спасти сотни жизней. Так что он с предельной осторожностью, но не задерживаясь ни на минуту для разглядывания архитектурных красот, пересёк самую знаменитую площадь мира. И слава Богу.