Панцироносица. Наука против волшебства (СИ)

— Мама рассказывала о нём как-то, — пожала плечами Эммочка, — я его ни разу сама не видела, только на старой фотке. Я знаю, что есть такой тип, зовут Владимир Николаевич Прогноевский, живёт где-то на Волгоградке, по слухам — преуспевающий художник, и у него есть жена, которая дважды родила… вот, пожалуй, и всё. Я могла быть записана как Эмма Владимировна, но не вышло. Я всего лишь Ивановна.

— А если ты с ним встретишься, то что?

— Он уже никогда не придёт. На что мы ему сдались…

Кира шла, глядя на мокрый тротуар и пытаясь ухватить какую-то мысль. Что, интересно, могло послужить причиной того, что чета Беляковых удочерила её? Ведь мама как будто не болеет, у неё родился Сашка… Так ни до чего не додумавшись, девушка уже хотела было повернуть к мосту, как Эммочка вдруг сказала:

— Не хочешь ко мне на чаёк заглянуть?

— М-м… не знаю, — замялась Кира, — это удобно, или…

— Я сегодня одна дома, — и Эммочка принялась рассказывать о детской больнице номер 38 и о маме, которая там работает и довольно часто остаётся на ночные смены. По Кириному лицу пробежала тень — два года назад ей пришлось лечь в это заведение из-за приступа аппендицита. На животе до сих пор остался шрам, пусть и почти невидимый после сеансов лазерной шлифовки…

Отзвонившись маме, Кира приняла приглашение отличницы, и уже через минуту, поднявшись на одиннадцатый этаж, она переступила порог скромного жилища Мокрецовых. Комнаты здесь освещались простыми лампочками, занавески на окнах были невообразимо стары — не иначе, подумала Кира, достались в наследство от бабушки, немногочисленная мебель тоже имела почтенный возраст, хотя ей и пытались придать более новый вид с помощью лака и самоклеящейся плёнки…

Девушки разогрели чайник и сели за стол. В подвесном шкафчике было много посуды, но все тарелки и чашки были из разных наборов, с товарными клеймами давно закрывшихся, ещё советских предприятий. Эммочке и её матери отчаянно не хватало средств на жизнь, но следовало отметить, что жилище содержалось в порядке и чистоте. Нигде ни единого пятнышка или потёка; вездесущие тараканы, скорее всего, даже носа не показывали в этой квартире.

Девушки забрали чайник, посуду и перебрались в Эммочкину комнату.

— Ох ты блин! — изумилась Кира, оглядывая гигантские залежи книг, занимавшие почти треть комнаты, — и ты всё это читаешь?

— Читаю, — кивнула отличница, — но по большей части чиню. Видишь, в каком состоянии тут всё… — и она тронула пальцем оторванный корешок учебника по радиотехнике.

— Но откуда ты всё это достаёшь?

— Из разных мест, — девушка несколько стушевалась, — вот, например, предназначенные под снос деревни. Там много чего на чердаках валяется. Хозяевам это не нужно, и если уговорить их не выкидывать книги на свалку, то можно много чего отыскать…

Кира обратила внимание на отдельно уложенную стопку книг и брошюр, явно обитавших в комнате не ради красоты. Их названия ни о чём ей не говорили — что-то о высокочастотных цифровых фильтрах, стоячих волнах, вязкости газов, блоках развёртки, стробоскопических преобразователях и ещё о многом таком, что отдавало ненавистной математикой…

— Иногда можно отыскать полные комплекты журналов, — говорила между тем Эммочка, — «Радио» или «Наука и жизнь», вот…

— И ты что, серьёзно понимаешь, что здесь написано? — Кира указала на верхнюю брошюрку под названием «Азбука коротких волн».

— Ну как сказать — понимаю? Я ещё только сама учусь.

Она порылась в столе и извлекла оттуда несколько альбомов, битком набитых как старыми, так и новыми почтовыми марками едва ли не всех ныне существующих на планете государств.

— Ой мамочка, — воскликнула Кира, — да откуда это у тебя?

В её представлении такую коллекцию можно было получить лишь единственным способом — украсть.

— Ты не поверишь, — улыбнулась Эммочка, — но прежние владельцы всё это попросту выкинули.

— Ты представляешь, какие это деньги?

— Представляю. Потому они и лежат здесь так спокойно, почти на виду. Большинство марок приобретёт цену лишь через сорок-пятьдесят лет, а это время ещё как-то прожить нужно. Самые ценные экземпляры мы давно уже отсюда вынули. От греха подальше.

Она показала Кире коллекцию спичечных этикеток, самые старые из которых датировались концом сороковых годов прошлого века.

— Их собирать было гораздо легче, — сказала она, — помнишь, мальчишки на труду потрошили подвал?

— Помню.

— Так вот я порылась в куче всего того, что им велели выкинуть, и много чего нашла. Знаешь, мне даже пришлось покрепче за химию взяться, чтобы понять — как снять слой клея с бумаги. Спичечные коробки часто склеивают в блок — чтобы семена хранить, скажем… и вот верхний ряд нормальный, а на остальных — не пойми что, потому что всё заклеено…