Папуля

Уильям, казалось, был удивлен.

– Думаешь, ему бы не пригодился отцовский опыт?

Неужто в слове «опыт» ему послышалась издевка? Нет, нечего придумывать. Что Уильям всегда говорил про Джорджа? Что у него чудо-мозг! «Что там творится в этом чудо-мозге? Чем он нас удивит?»

– Думаю, мой опыт Бенджи нужен в последнюю очередь, – ответил Джордж.

В чем Бенджи точно нуждался, так это в деньгах. Джордж в последнее время, можно сказать, не работал, жил старыми запасами и деньгами от продажи лофта. Сыну он не дал бы ни гроша, но тут узнал, что Бенджи создал страничку для сбора средств. Там был выложен ролик: Бенджи и его укуренный сосед по комнате шагают по студгородку в Санта-Монике, руки в карманах флисок, и все это в замедленной съемке и почему-то под «Лунный свет» Дебюсси. И торжественный голос Бенджи за кадром уверяет, что фильм поистине уникален, что это будет новое слово в кино. Фильм о любви, признание в любви, исследование «того, что нами движет, во всех смыслах».

При мысли, что Бенджи рассылал письма – коллегам Джорджа, родным, друзьям, – клянчил десять тысяч на свою короткометражку, Джорджа бросило в ужас.

– Не мелочись, – говорила ему Патрисия.

Главное, Бенджи шевелится, уверяла она, чем-то интересуется. Бенджи учится, зарабатывает баллы, может быть, даже диплом получит, и это само по себе радует. Бенджи столько всего уже побросал: и стажировки, куда его Джордж пристраивал всеми правдами и неправдами, и не одну работу – держится недели две, а потом пропадает с концами. И дорогущие кулинарные курсы на севере штата – сбежал оттуда, сам себе поставив диагноз «болезнь Лайма».

Но почему, спросил Джордж, он не заинтересовался чем-нибудь другим, все равно чем?

Он хочет иметь с тобой хоть что-то общее, ответила Патрисия.

– Твой сын, – продолжала она, – на тебя равняется.

Слышно было в трубку, как бубнит ее муж-анестезиолог.

– Это еще что такое? – возмутился Джордж. Порой его охватывала слепая, безумная ярость. – Дэн просит слова?

– Звони сыну, – огрызнулась Патрисия и бросила трубку.

Предполагалось, что долг Бенджи вернет. С процентами. Верилось с трудом.

– А по мне, так здорово, – одобрил Уильям. – Бенджи хочет всего добиться сам, а не ездить на папиной шее.

Смешно!

– Планка очень высока, – продолжал Уильям. – С таким-то отцом.

У Джорджа от его слов на душе потеплело, а там и мартини в голову ударил, развеял тревогу. Им есть что вспомнить хорошего, ему с Уильямом, они же друзья. Джордж успокоился.

– Лучше бы он стал… да хоть зубным врачом, – выдохнул Джордж. – Или мусорщиком.

– Знаешь что, – сказал Уильям, утирая рот, – мусорщикам на самом деле отлично платят. Это же золотое дно, я как-то по радио слышал о них передачу.

Бенджи рос беспокойным ребенком. Словами не передать брезгливость, что охватывала порой Джорджа, когда тот гостил у него по две недели после Рождества, – вечно он то захворает, то расшибется. Однажды, когда Бенджи было лет девять, мальчик хотел показать Джорджу и его тогдашней подруге Монике, как делать «колесо», на кухне их манхэттенской квартиры. И ударился о край стола, рассек губу в кровь. Сперва остолбенел, а потом как заревет! Можно подумать, отец его предал. Джордж попросил консьержа вызвать такси, Бенджи сидел у Моники на коленях, прижимая к губе полотенце. Моника вытирала Бенджи щеку, посматривая на Джорджа с обреченной жалостью. Таков он, Джордж: невольно причиняет людям боль, а потом не в силах помочь. Моника, кажется, продержалась с ним до конца сезона наград, а там бросила его и стала жить с женщиной.

– Над чем ты сейчас работаешь? – спросил Джордж. – Что-нибудь наклевывается?

– Да так, очередная ерунда. Как бы тебе объяснить. Два старикана куда-то едут на машине. Вот уж не думал, что до такой дряни снизойду. Хотел на покой уйти, да где там, не отпускают!

У Уильяма оставалось на тарелке еще полпорции, но он уже искал глазами Кенни.

– Тебе бы на съемках побывать, – сказал Уильям. – Очень грамотно работают, почти все на автомате. Не то что мы в свое время – дурака не валяют, языком не треплют, все по минутам расписано. Я две недели там, две недели свободен. Грейс рада, что я делом занят. Меня там еще и стригут бесплатно. Сплошные плюсы.

– Делом занят – это здорово, – кивнул Джордж. Обнаружив вдруг, что стучит ногой под столом, он заставил себя прекратить. – Кстати, – добавил он, – вот о чем я тебя спросить хотел…

– Простите… – Возле табурета Уильяма выросла вдруг женщина. Как она умудрилась подкрасться так незаметно? Молодая, чуть за тридцать, румяная, в зимнем пальто. Поглядывает на подругу, и обе смахивают на прачек из позапрошлого века. Женщина вдруг рассмеялась взахлеб. – В первый раз со мной такое, – начала она с акцентом – кажется, австралийским. – Просто хотела с вами поздороваться, я большая ваша поклонница.

Уильям учтиво отложил приборы. Почему его показная доброта вдруг разозлила Джорджа?

– Ну, здравствуйте, – начал Уильям. – Приятно познакомиться. Как вас зовут?

Женщина вновь оглянулась на подругу, обе захихикали.

– Сара. А это Мэй. (Мэй уже держала наготове телефон.) Можно с вами сфотографироваться?