Папуля

Из-за пустынной жары Тора без конца мазала бальзамом губы, подливала себе в бутылку лимонной воды с мятой из общих кувшинов. Мобильные телефоны были здесь под запретом, но звонить домой по общему телефону разрешалось сколько угодно – во всяком случае, со второй недели. Их отпускали в город с сопровождающими. Тора никуда не выезжала из Центра, а ее соседка по комнате, Элли, привозила из города бирюзовые «ловцы снов», журналы, печенье из кондитерской, завернутое в прозрачную пленку.

В свободное от групповых и индивидуальных занятий время Тора и Элли в махровых халатах сидели у бассейна в шезлонгах, попахивавших плесенью. Элли двадцать лет, дочь сенатора. Она бурно сокрушалась, скольких подписчиков в Инстаграме потеряла без телефона. У Элли диабет, поэтому ей разрешили оставить у себя инсулин и шприцы, и она их носила с собой в розовой сумочке на молнии, с вышитой короной.

Держись, сохраняй спокойствие.

Торе нравилось наблюдать, как Элли колет себе инсулин, оттянув бледную кожу на талии. Смотреть на нее почти все равно что колоться самой.

В целом место было приятное. Кусты и клумбы ухоженные, вокруг них суетятся загорелые рабочие. Всю еду будто для тебя разжевали – сплошные пюре и смузи, но в общем кормежка отменная, лучше, чем в других подобных заведениях. Это Тора могла засвидетельствовать: ни клеклых куриных палочек, ни шоколадного торта из морозилки, с хрустящими на зубах кристалликами льда. Кормили здесь на убой. Раздавали витамины в пластиковых коробочках, пробиотики в шоколадной глазури – еще один способ показать, что тут не совсем лечебница, а островок свободы, где правила не очень строгие и нет места муштре.

Здесь был, скорее, дом отдыха, тихая гавань – предполагалось, что сюда попадают усталые, измученные люди. Все они надорвались на работе – возможно, потому и сбились с пути, заставили страдать близких. В видеозале полно было оскаровских фильмов, но Элли с Торой вот уже две недели смотрели по вечерам мини-сериал Кена Бернса о национальных парках. И отдыхали душой, будто возвращались в детство.

* * *

Когда Тора звонила Джеймсу, раз в день, то чувствовала по голосу, что он силится придать себе солидности, будто исполняет некий ритуал, о котором расскажет потом своему психотерапевту. Ясное дело, он старается участвовать в ее жизни. Всего две недели они в разлуке, а Джеймс уже стал от нее далек, точно превратился в ряд фотографий, и за ними не видно человека, за которого она вышла когда-то замуж.

– У тебя и голос окреп, – заметил Джеймс. – Правда.

– Ммм… – отозвалась Тора.

– Я тебя люблю, – сказал Джеймс серьезно, понизив голос.

Секунду Тора с любопытством вслушивалась в тишину, повисшую между ними: теперь ей простительно долго молчать, не отвечать на вопросы, и он все поймет.

Потом произнесла с усилием:

– И я тебя люблю.

Все-таки Джеймс неплохой человек.

* * *

Заскучав, они выключили верхний свет, лишь бра над кроватью Торы выхватывало из мрака уголки комнаты: абстрактные картины, не такие уж безобразные, приоткрытое окно, откуда веяло ночной прохладой. За окном темнели силуэты растений – больших алоэ, кактусов. Тора окинула взглядом две узкие кровати с одинаковыми покрывалами. Со студенческих лет она ни с кем не делила комнату. Как же давно это было, она уже не могла вспомнить, была ли по-настоящему привязана к подругам, нравилась ли ей соседка по комнате – стриженая девочка, которая пекла в общей кухне домашний хлеб. Теперь она инструктор по заповедному туризму. Знай она, как живет сейчас Тора, наверняка ужаснулась бы. И есть от чего прийти в ужас.

Элли спала голышом. Тора могла бы, наверное, пожаловаться – жалобы здесь даже поощрялись, служили признаком, что ты отстаиваешь свои границы, проявляешь инициативу, – но ей было все равно. Ей просто нравилось, что Элли рядом, нравилось смотреть, как она возится, подставляет к свету бледную грудь, проверяя, не отросли ли волоски вокруг сосков. Щипчики у Элли отобрали после того, как она выщипала у себя волосы под левой мышкой, – впрочем, она продемонстрировала Торе, что и ногтями может делать то же самое. Она часто засыпала, положив руку на лобок, будто ласкала зверька. В тот вечер Элли с головой ушла в книгу, которую читала уже две недели. Книгу эту Тора видела здесь у многих, ее приносили в столовую всем напоказ; женщины, прижав к груди томик в твердой обложке, шли на восстановительную йогу.

– Можно? – спросила Тора. Элли протянула ей книгу.

Тора пробежала глазами первые страницы. Книга была об отважном мастере-кукольнике, жившем в годы Второй мировой в занятом немцами Париже. Чтиво для тех, кто ненавидит литературу.

– Ну и ужас! – Тора нашла на обложке сзади фото автора. С фотографии смотрела дама в ацтекских побрякушках. – Автор выглядит как идиотка малолетняя.

– Книга на самом деле отличная. – Элли выхватила книгу – Тора задела ее лучшие чувства.

– Прости, – сказала Тора.

Элли обиженно примолкла, отвернулась, укрылась с головой одеялом.

– Возьмешь у меня кровь? – спросила Тора.