Парадокс Тесея

В отдалении гудела трасса. Покосившиеся, утопшие в талой воде гаражи с ошметками рубероида на крышах напоминали обгнившие птичьи кормушки из кефирных картонок. Колдобистая гравийка перешла в пегую тропу, на которой сквозь прошлогодние травины чернела жирная земля. Здесь-то Нельсон и понял, почему конвоиры нацепили на себя брендовые галоши: его собственные разбитые ботинки мгновенно промокли, зачерпнув ноздреватого снежка. Справа и слева из сугробов торчали огрызки заборов. За ними между деревьев – отощалых хвойных и сучкастых плодовых – доживали век какие-то дощатые лачуги с пустыми глазницами окон. Одиноким полураскрошенным зубом стояла среди мусорных куч русская печь. По всей видимости, заброшенное садоводство.

За границей участков извилистая тропа растворилась в реденькой роще. Сугробы, вопреки плюсовой температуре, тут высились вполне себе зимние; даже спутникам Нельсона было бы, вероятно, не слишком удобно ворочать прорезиненной обувью слежавшиеся пласты. Однако они подготовились: заранее протоптали плохонькую стежку, которая вывела троицу на расчищенный прогал.

Нельсон устал гадать, почему его сюда привезли и чего от него хотят. По правде сказать, он бы предпочел, чтоб его избили в особняке (а избиение казалось неминуемым), – эта треклятая дорога его совершенно вымотала. А там бы он как-то посопротивлялся. Наверное. Вспомнив единственный полученный удар, Нельсон содрогнулся. Неужели это произошло сегодня утром? Да, и не так уж давно: еще не стемнело. Невдалеке треснул валежник. Конвоиры навострили уши, у Нельсона встрепенулось сердце: Глеб?.. Его нашли?

Нет.

Курносый Арсений подвел Нельсона к отдельно стоявшему деревцу. Порылся в кожаной сумочке, перекинутой через плечо, зашел Нельсону за спину и перекусил стяжку. Руки повисли вдоль туловища безвольно, бесполезно. Суставы распирала жаркая, немыслимая боль. Когда мучитель прислонил его к стволу и снова завел назад запястья, в глазах Нельсона заплясали магниевые вспышки. Вот бы отключиться. Не видеть. Не чувствовать.

– Теперь, Дмитрий Наумович, давайте поговорим, – Сергей Никанорович постучал носком сапога о пенек, сбивая налипший снег.

Шея захолодела: Арсений распахнул на Нельсоне куртку.

– А можно вас попросить? Зовите меня Нельсон, – неизвестно как, но он нашел в себе мужество улыбнуться. – А то будто и не ко мне обращаетесь, в самом деле.

На морщинистом лице Сергея Никаноровича промелькнула (может ли быть такое?) тень уважения.

– Как скажете. Где оригинал, Нельсон?

– Что?

Бац! У Нельсона подогнулись колени. Воздух вышибло из легких. Казалось, что осколок ребра продырявил мягкие ткани и оттуда, заполняя все утробные пазухи и полости, невидимо сочится кровь. Арсений помог ему восстановить равновесие.

– Где оригинал картины «На эстраде»? – повторил Сергей Никанорович.

– Но это оригинал! Мы нашли… в особняке… Савва проводил экспертизу…

Мысли путались. Как объяснить, что в зале мог быть только оригинал? Почему Глеба до сих пор нет? Еще один неуловимый удар в печень заставил Нельсона тихо взвыть.

– С многоуважаемым искусствоведом у нас особый разговор. Арсений, давай еще. Нельсон почему-то не помнит, как впарил Игорю Константиновичу фальшак.

– Нет-нет, пожалуйста, не надо больше, – Нельсон сполз вниз по стволу, раздирая куртку о шершавую кору. – Я не знал, честно, но я разберусь! Разберусь! Обещаю! Верну деньги!

Сергей Никанорович разблокировал телефон.

– Давайте договоримся вот как, – будничным тоном сообщил он, словно проверял ежедневник, – через недельку, в субботу вечером, мы опять встретимся. Часов, положим, в семь. В особняке. Но на сей раз вы захватите с собой либо деньги, округлим сумму для удобства до миллиона, либо оригинал. Лучше картину, конечно. Игорь Константинович очень расстроился. Решил ее передать для выставки. Красивый жест! А музейщики поковыряли и говорят – подделка. Хотя и очень качественная. Явно с оригинала. Так опростоволоситься… Кому ж это понравится? Поэтому несите все-таки холст. Что-то мудрить, скрываться я вам искренне не советую, а то ведь мы можем и… – он взглянул на экран, – на Гашека четыре зайти. Первый корпус, сто тридцать шестая квартира. Здесь недалеко. Пешочком можно дойти. Нам нетрудно.

Примолк. Чего-то ждал. Нельсон обессиленно привалился затылком к дереву. Оно было приятно твердым. Почему Глеб за ним не пришел? Сергей Никанорович в недоумении повернулся к Арсению.

– Я неправильно записал, что ли? Да нет, правильно, Гашека четыре-один, квартира сто тридцать шесть. Девушка ваша там проживает.

Нельсон онемел от ужаса. Гашека – это в Купчине? Это Лилин адрес?! Он засучил ногами по слякотной земле в попытке подняться – тщетной, убогой. Подошел Арсений и рывком, за куртку, поставил Нельсона на ноги. Вновь дали о себе знать искалеченные руки, но этого он почти не ощутил. Слышал только набатный сердечный бой.

– Не подходите к Лиле! – заревел Нельсон. – Ублюдки!

Что-то лопнуло в животе и его забрала мгла.

* * *