Парадокс Тесея

Не стоило все же к нему возвращаться тогда, в день рождения. Лиля, в общем, и не планировала – пока не увидела его, такого грустного и родного. Конечно, она тосковала. И в «Студии» по первости было очень одиноко. Мнилось, что каждое ее движение или слово выдает неуверенность. А тут он. Знакомый до последней черточки. Тихий, уютный причал. Потянуло к нему просто неудержимо. Кто угодно бы дрогнул.

Впрочем, можно ли считать, что они в действительности расстались после той февральской ссоры с вазами? Допустим, Лиля не отвечала на звонки, но сколько раз она прогоняла в голове их прошлые и будущие (гипотетические) диалоги! Сколько попрекала себя! Могла ведь уйти лучше, красивей – не разбивать истерически керамику, не оставлять бредившего от лихорадки Нельсона одного в мастерской. Лиля то отправляла его номер в черный список, чтобы не видеть звонков, то вытаскивала оттуда – чтобы проверить, позвонит ли. Воображала, как она оденется, что скажет при случайной встрече. Нет, линия разрыва этих отношений получилась неаккуратной; между Лилей и Нельсоном тянулось слишком много ниточек, которые хотелось повыдергивать. И вот они вдвоем в оранжерее, Лиля лепечет «готова попробовать», и Нельсон уже радостно мнет ей руку.

Недели не прошло, как она поняла свою ошибку. Затем все собиралась с мыслями, готовилась к Большому Разговору, затягивала, мурыжила и себя, и Нельсона, пока не раскрылся обман с картиной. И как теперь расстаться, когда он пострадал из-за того, что она сделала, пусть из самых благородных побуждений? Лиля ощущала себя пойманной в моральный капкан.

А ведь, говоря откровенно, был еще Дима Кирсанов. Коллега по «Студии», чуть постарше Лили и возрастом, и рангом. Высокого роста, хорошо сложенный, пепельная грива до плеч (он небрежно перехватывал ее пружинной резинкой, когда склонялся над чертежами, чтобы волосы не лезли в лицо). На работу всегда носил джинсы, твидовые жилетки и закатанные по локоть, с двумя расстегнутыми верхними пуговицами, рубашки. Запросто смог бы сняться у Гая Ричи в каком-нибудь стильном и криминальном джентльменском кино. При мыслях о коллеге у Лили немножко покруживалась голова; от его сообщений, невинных, но, несомненно, заинтересованных: «Признавайся, Подольская, чего это ты мне сегодня снилась?» – сладко екало в животе. Никто никогда не называл Лилю по фамилии.

И сейчас екнуло, стоило завибрировать телефону. Лиля подскочила к мобильному и не сдержала разочарованного вздоха.

– Да, Лидия Владимировна, здравствуйте, – вежливо сказала она.

Выдернула шнур зарядки, вернулась в кровать.

– Лиля, мы с Митей на громкой связи, – Лидия Владимировна почти кричала в трубку, – нас слышно?

– Привет, – глухо проговорил Нельсон.

Даже по этой короткой реплике было ясно, что он измотан. Лиля ощутила булавочный укол совести. Ответила:

– Слышно.

Звонок живо напомнил ей о трагедии в коридоре коммуналки, отодвинутой с переднего плана властной Галиной Михайловной и ее грандиозным меню, над которым реяли широкие бордовые рукава фасона «летучая мышь». Боже, какой напряженный выдался день.

– Что Николай Васильевич? Врачи были?

– Отошел в мир иной, горемыка. Увезли, – удрученно сообщила Лидия Владимировна. – Соседи вот только угомонились. Я, казалось бы, старая черепаха Тортилла, а отпаивала всех корвалолом с валерьянкой. Особенно Лобанову, у той нервы стали никакие. Сперва рыдала у меня на плече, всю кофту мне косметикой измазала. Потом вдруг взбесилась, заорала дурниной. Не удивлюсь, если выяснится, что она пальто и порезала. Хотела, верно, затравить Николая Васильевича, чтобы тот согласился комнату на квартиру обменять. А оно вон чем обернулось…

После тоскливой паузы заговорил Нельсон:

– Лидия Владимировна придумала, как можно выманить Савву. Если коротко, хочет по своим антикварным каналам дать ему понять, что у нее есть еще одна неизвестная картина Прыгина. Которая тоже способна подорвать Саввину теорию.

– Отлично, но где такую достать? – растерялась Лиля. А затем до нее дошло: – У Лидии Владимировны в коллекции есть? Да ты что!

– Нет, конечно, – нетерпеливо перебила старушка. – Была бы, я б давно Савелия прищучила. Мы как раз и звоним тебе по этому поводу. Ее надо написать. А среди нас прыгинской манере умеешь подражать только ты.

Лиле почудились в голосе собеседницы саркастические ноты.

– Написать картину? – в замешательстве переспросила она. – В придачу к основной работе? За неделю, пока эти бандиты не явились? И так, чтобы Савелий Петрович поверил? Да это нереально! Невыполнимо!

– Меньше чем за неделю, – спокойно парировала Лидия Владимировна. – Но нам и не нужно полноценное произведение искусства. Чуть больше, чем подмалевок. К тому же не сам холст, а его фотография не очень хорошего качества. Чтобы Савелий допустил вероятность, что такая картина существует, и захотел со мной встретиться.

– Ага… Но все равно… У меня может не получиться… – беспомощно отнекивалась Лиля, – и материалов нет с собой… что-то на Гашека, что-то надо докупить.

– Попросим Глеба. Вообще не проблема, – мгновенно отозвался Нельсон.