Парадокс Тесея

Место встречи Савелий выбрал оригинальное: антикафе «Механика» в двух шагах от Невского. Лидия Владимировна и слова-то такого не слышала – антикафе! – но Митя растолковал. Он появился в коммуналке затемно, не спавший, весь на иголках. Аккуратно погрузился в кресло-качалку из гнутого бука (между прочим, Тонет), изо всех сил стараясь не запустить его маятниковый ход.

– Это такое заведение, где вы платите не за чай или пирожное, а за проведенное время, – объяснял Митя, потягиваясь и глотая зевки. – Скажем, минута по тарифу стоит два рубля, а вы пробыли час, значит, с вас по итогу сто двадцать. Наверное, Савва предложил «Механику», чтобы спокойно осмотреть картину. Там есть тихие уголки, да и вообще никто ни на кого внимания не обращает. Народ своими делами занимается в ноутбуках. Днем туда обычно приходят поработать. А вечером набиваются компаниями, общаются, ну совсем как «жилеты» здесь, в штабе.

– То есть если б я с вас, нахлебников, деньги брала поминутно за наши посиделки, было бы у меня антикафе? – лукаво спросила Лидия Владимировна.

Митя кивнул со слабой ухмылкой. Лидия Владимировна поправила прическу и выложила ключи из сумки на трюмо.

– Эх. Упустила такой гешефт, – шутливо посетовала она, а потом посерьезнела: – Значит, договорились, Митя. Ты ждешь тут. Ключи оставляю. Если… Когда Савелий скажет, где картина, или отведет меня, я напишу, и ты сразу выдвинешься по адресу. Там и встретимся. Да? Митя, да?

– Да-да, – состроив кислую мину, откликнулся он.

Дуется. Но сопровождать ее на встречу и болтаться где-то неподалеку Лидия Владимировна ему не позволила. Из всех известных человеку законов пуще других она уважала закон подлости. Не приведи господь заметит его Савелий раньше времени да как даст стрекача. Нельзя допустить.

– Еще раз, в котором часу тебя будут ждать в особняке? В семь?

– Верно. Во всяком случае, так постановил старший холуй Ворошилова, который мутузил меня в лесу, – Митя постучал себя кулаком по черепушке. – Я все думаю, у нас же никаких гарантий, что Савва отдаст оригинал. Что тогда? Приду с пустыми руками. Надо было где-то достать деньги. Кредит какой-нибудь… Хотя кто мне одолжит миллион.

– Отдаст-отдаст, – решительно заявила Лидия Владимировна. – Посмотри на меня. Я категорически уверена, – и, перед тем как уйти, послала Мите ободряющую улыбку.

Ответная гримаса показалась жалкой.

Но, конечно, ни в чем таком Лидия Владимировна уверена не была. Тем паче категорически. Искусствоведа требовалось приструнить, пригрозить вывести на чистую воду. Все, что у нее имелось, – дедова брошюра, которую Лидия Владимировна судорожно ощупывала в сумке, пока коренастый кондуктор, чрезвычайно деловой усач, сивушно сопел, дожидаясь ее пенсионного проездного. Заспанный полупустой троллейбус (кому охота вставать спозаранку в субботу?) лениво дотрюхал до центра. В луже, натекшей к ступеням собора, о чем-то бранились ошалелые, пьяные от солнца воробьи. Лидия Владимировна обогнула колоннаду и прошла вдоль западного портика Казанского мимо ароматной лавчонки. От нее повеяло теплым монастырским хлебом.

Храм вновь обнесен лесами, как и шестьдесят лет назад. После войны в изборожденных снарядными осколками стенах и куполе осталось больше полутора тысяч пробоин. Перво-наперво реставраторы положили на место изрешеченной кровли медные листы, затем восстановили интерьеры: многоцветный пол из мрамора и шокшинского порфира, гранитные колонны, орнаментальные и фигурные росписи (озаренные лики евангелистов, библейские сцены). Преизрядно намаялись с фасадами: еще при строительстве архитектор Воронихин облицевал здание пудостским камнем – туфом из гатчинского карьера, материалом фактурным, но своенравным. В ходе работ советские мастера счистили копоть и наслоения краски, изъяли цементные вставки от прежних ремонтов, заделали бреши, пропитали облицовку известковым молоком. Сегодня специалисты, в свою очередь, занимаются тем, что методично избавляются от результатов труда предшественников, от всего, что загрязнилось и вдобавок сочтено технологически устаревшим. Sic transit tempus.

Лидия Владимировна нашла нужный дом по Казанской улице, строгое массивное здание невыразительного бежевого оттенка чая, сильно разбавленного молоком. Поднялась по обшарпанной парадной лестнице. Дверь с вывеской «Механика» выглядела самой обыкновенной, квартирной. Щекастая девчонка за столом администратора (на лбу ее красовались круглые, будто из жюль-верновских романов, защитные очки, застегнутые на кожаный ремешок) выдала посетительнице затертую пластиковую карточку, которую надлежало вернуть на выходе для расчетов. Нет, все-таки концепция оплаты времени оставалась для Лидии Владимировны чем-то заоблачным; казалось бы, у каждой прожитой минуты и так есть своя цена, чем ближе к смерти, тем она выше, зачем лишний раз об этом думать?