Парадокс Тесея

У двери в комнату покойного Николая Васильевича что-то заставило ее остановиться. На косяке белел бумажный обрывок с печатью. Уже вскрыли, засунули в выморочное имущество нечистые носы… Бедный, никому не дорогой, никем не защищенный Николай Васильевич, где мечется твой неприкаянный дух? Соседа и похоронили как был – в кальсонах, майке и изрезанном пальто, в карман которого губитель с бесхитростным садизмом положил свое орудие – складную бритву. Так непродолжительно и тщетно счастливый от исполнения мечты и ею же сведенный в могилу. Понапрасну пытался.

Лидия Владимировна отвернулась от соседской двери и поволоклась вперед. Слезы душили ее, но лицо оставалось сухим. Нет в старом теле, слепленном из боли и песка, лишней влаги. Зря ты трепыхаешься, попусту уговариваешь хворое изношенное сердце побиться еще чуть-чуть – каждое утро, год за годом – ведь у тебя, видите ли, цель! Признай ты наконец правду, не обманывай себя.

В комнате Митя помог Лидии Владимировне сесть на кровать, стал перед ней на колени.

– Что сказал? Денег хочет? – спросил с ужасной надеждой в глазах.

Лидия Владимировна медленно покачала головой:

– Он избавился от картины.

– Продал?

– Соскоблил.

Митя утратил дар речи. Отшатнулся, отполз. Уперся спиной в глянцевую печную стенку и внезапно обмяк.

– Через несколько часов я должен быть в особняке, – безжизненно констатировал он. – Надо, видимо, просить отсрочку. Искать деньги.

Искать… Сам не знает, что сидит, буквально прижавшись к ним спиной. Немалый барыш Лидии Владимировны, заработанный в блошиной охоте за редкостями. Порядка двадцати тысяч заграничных купюр хранятся, обернутые полиэтиленовым пакетом, под листом железа в камере печи. Никогда она ими не воспользуется. Не соберет коллекцию деда. На Лидию Владимировну навалилась тяжкая апатия. Все, чего ей хотелось, – лечь и закрыть глаза.

– Открой печку, там деньги. Рассчитайся с Ворошиловым. Если что-то останется, потрать на зал, – проронила она безразлично, словно посылала его в булочную за хлебом.

Митя уставился недоверчиво. Потянул дверцу, с неприятной живостью обшарил изнутри печь, нашел сверток. Распотрошил дрожащими руками. Завидев тугие пачки, попáдавшие на паркет, будто спелые плоды, облегченно вздохнул.

– Нет, что вы, я не могу… – завел было для приличия.

Но, сам того не замечая, несдержанно улыбался. Лидия Владимировна не дала ему договорить.

– Бога ради, бери и не спорь, – из последних сил огрызнулась она, – поезжай. А я прилягу. Телефон у меня здесь. Напиши, когда все закончится.

Ликующий Митя сгреб деньги в рюкзак и укатил восвояси. Лидия Владимировна вытянулась на постели. Лежала на боку без движения. Чувствовала, как из нее уходит время, подобно тому как иконы порой неисповедимым образом источают благовонное смолистое вещество.

По стене растянулась узорчатая тень занавески, затем, потончав, исчезла. Ежеминутно вздрагивал – топотом, руганью, шарканьем – коммунальный коридор. Веско, полнозвучно отзвонили шестичасовые колокола Успенской церкви. На город спустились сумерки, заплясали на потолке отсветы автомобильных фар. В темноте зажегся экран. Все. Рассчитался. Удивительно: была в словах Савелия сермяжная правда.

Такие, как Митя, не пропадают.

Глава семнадцатая

Еще несколько дней после выплаты долга Нельсон не мог заставить себя затереть дурацкие граффити в зале. О том, что учудила психованная Кира, Глеб доложил сразу, как обнаружил и удалил посты, но Нельсон, ясное дело, на прошлой неделе был целиком и полностью поглощен поисками Саввы. К возвращению Нельсона Глеб с Ежи постарались по мере сил навести порядок. Надписи не замазали – боялись напортачить, неправильно замешав краску, – зато убрали мусор и «реквизит», сняли видеокамеры. Три круглых, белых, будто бильярдные битки, девайса с обрезками проводов лежали в пакете, который Нельсон без сожаления отправил в помойный бак.

За исключением недорисованного граффити реального ущерба вандалы не причинили – Глеб быстро свернул Кирину вредительскую выходку. Фотографии зала, естественно, вмиг утекли из ее постов на сталкерские форумы, но поскольку особняк стоял запертым, внутрь было уже не пробраться, а те немногие, кто успел, как один жаловались на порезанные пальто и куртки. Обо что они тут вообще так обдирались, хотелось бы знать?

Реставрация зала достигла сейчас того изнурительного рубежа, когда на последние двадцать процентов работ требовалось вчетверо больше усилий, чем раньше. На первый взгляд, ничего сложного – доделать стены и отциклевать пол. Остатка денег Лидии Владимировны на это вполне хватало, порученцы Ворошилова лишнего не взяли. И Нельсону не привыкать одному здесь потеть.