Парадокс Тесея

Коллективными усилиями на исходе весны ремонт был фактически окончен, во что Нельсону верилось с большим трудом. Растерянный, как человек, нелепо шагнувший в конце лестницы на лишнюю ступеньку, он то и дело обводил глазами зал: гладкий беленый потолок, обновленные гипсовые орнаменты, нежные жемчуга верхних окошек в богатой лепной оправе, ниже – расчищенные подоконники и рамы со скрупулезно подобранными ригельными шпингалетами, стройный ряд пилястр на лазурно-голубых стенах, отшлифованный, лоснящийся свежим лаком пол.

После торжественной заключительной уборки волонтеры принялись наперебой спрашивать Нельсона, к чему они перейдут дальше. К остальным комнатам в особняке? Нет, мы не можем, возражал он. С реставрацией не так-то все просто. Нужны профильные специалисты. Когда вы присоединились к работам, мы уже провели по бальному залу предварительные изыскания – в лаборатории, в архивах. Близились к финишу. А чтобы взяться за любое другое помещение, нужно заново поисследовать. Смотрите, как это устроено, вещал Нельсон с отчетливой назидательной интонацией, совершенно Лилиной: для начала конструкторы проверяют стены и перекрытия на прочность (их нам, кстати, здесь не хватало), химики изучают пробы материалов под микроскопом, профессиональные реставраторы готовят проект… К тому же восстановление одного-единственного зала в особняке имело свой художественный смысл. Хорошо, тогда что мы будем делать, продолжали терзать добровольцы. Как он, скажите на милость, мог им ответить, если сам без понятия? Коль вам неймется, благодушно ворчал Нельсон, отмойте с мылом свои собственные подъезды…

Так и пришли постепенно к идее организованных субботников, совмещенных с импровизированными экскурсиями по парадным старого фонда. В качестве пробного объекта Нельсон выбрал доходный дом с атлантами на Казначейской, где собирались «жилеты» перед подготовкой акции с Лениным. То ли из ностальгии, то ли из эстетических соображений, поди разбери. Но там, если память не изменяет, было что показать: одного только метлаха на лестничных площадках разновидностей шесть, а на первом этаже – камин, лепная потолочная розетка и скульптуры задумчивых городских нимф в античных оштукатуренных сборках.

Чтобы подтвердить свои ощущения, а заодно прикинуть фронт работ для грядущего субботника, Нельсон решил пройтись до Казначейской. Утрамбовал в рюкзак оранжевый жилет, докинул комплект универсальных ключей, еще какую-то коврижку, найденную поутру в родительской хлебнице, и выдвинулся пешком от Жуковского к Сенной.

По-летнему припекало, на мостовых и тротуарах поземкой вился тополиный пух. Нельсон срезал тенистыми дворами до Невского, промахнул квартал по проспекту, как иные, зажав нос, спешат пробежать рыбный отдел на рынке, свернул на Фонтанку, в дремотной истоме качавшую на волнах катерки. Попетлял промеж палаток Апрашки и выбрался по Мучному переулку к каналу Грибоедова с подветренной стороны.

Перед Кокушкиным мостом, неподалеку от дома с атлантами, Нельсон облачился в жилет. Первым делом заглянул в правый подъезд, в котором раньше не был. Подметил при входе выложенное плиткой SALVE, что с латинского – «здравствуй», и досоветский ящик «Для писемъ». Затем переместился в центральную парадную, где некогда снимал студию Денис. Вот он, метлах – коричневые и бежевые ромбы с серо-голубой окантовкой и растительным паттерном – обезличенный слоем въевшейся сухой грязи. Нельсон опустился на корточки, потер пальцем тонкие, едва заметные лепестки. Ничего, мы вас отмоем, подумал он, жильцы хоть увидят, какая красота у них под ногами.

На высокой пронзительной ноте запищал домофон. Хлопнула входная дверь. Нельсон оглянулся, да так и застыл – вполоборота, на четвереньках: в парадную, бренча связкой ключей, зашел Савва. Наверное, встреть его Нельсон мимоходом в толпе, он бы не узнал искусствоведа. Вместо элегантного льняного костюма какие-то бесформенные летние штаны с завязками и неказистая футболка-поло. На ногах скрипят дешевые мокасины – он в жизни таких не носил.

Скользнув по Нельсону равнодушным взглядом – ну конечно, жилет! – Савва прошествовал к лифту. Нельсон кинулся за ним. Двери начали закрываться, он успел сунуть в щель колено, пролез.

– День добрый, Савелий Петрович, – выдохнул искусствоведу в лицо.

– Как?.. Митя?! – Савва посерел так резко, что Нельсон испугался, не хватил ли доцента кондратий.

Лифт тряско тронулся. В полном молчании они доехали до последнего этажа. Двери раскрылись, но Савва встал столбом.

– Пройдемте, – Нельсон сделал пригласительный жест.

Искусствовед вжался в угол кабины и замотал головой. Нельсон тихонечко взял его за локоть.

– Савелий Петрович, – произнес почти ласково. – Все. Приехали.

Старику ничего не оставалось, кроме как согласиться с безвыходностью своего положения. С каменной физиономией, в которой проступил намек на его прежнюю породистую надменность, он покинул лифт. Нельсон – следом. Отчаянно цепляясь исхудалой рукой за перила, Савва залез по ступеням и вставил ключ в дверь знакомой квартиры. Вот так раз.