Парадокс Тесея

– На кой нам фотки? – дернула плечом Кира. – Нужно видео. И желательно не в саркофаге, а на процедурном столе. И чтобы над ним копошились люди в халатах. Запикселим физиономии, наложим QR-код с манифестом – то, что Лиля сказала. Типа если бы о каждом памятнике Питера так же заботились и все такое… Ооо, я прямо вижу! Назвать в духе «Ленин или Град» с вопросительным знаком. Ден, сможешь раздобыть запись?

– Они не в халатах, а в защитной экипировке с головы до пят, стерильность, – зачем-то поправил он, – и вообще…

– И вообще, может, Денис не готов в этом участвовать, – вставила Лиля, должно быть, беспокоясь, что он пошлет их куда подальше и откажется брать соскобы.

А Денис был очень даже готов, коль скоро акция способна взбаламутить интернет и показать папе, как его рутинные манипуляции с трупом смотрятся в двадцать первом веке. У того по объяснимым причинам сместились границы нормы – не может ведь человек постоянно рефлексировать, что занят какой-то дикостью. Семью он не слышит. Одна надежда на суд общественного мнения.

* * *

Через два дня дома, в папином кабинете с видом на остроконечную высотку, увенчанную звездой, точно кремлевская башня второго порядка, Денис подумал об этом снова – уже не столь уверенно.

Случилось следующее. Протокольные съемки перебальзамирований он легко нашел и скопировал (папа имел привычку с провизорской строгостью каталогизировать контент компьютера). Но кроме них из терабайта данных Денис выудил свежие аудиофайлы и за каким-то хером их прослушал.

Они оказались диктофонными записями, по-научному бесстрастными и одновременно исповедальными. Папин голос сообщал, что в феврале он приступил к испытаниям инновационного метода, призванного приостановить процесс окисления и гидролиза липидов в клетках, что достиг многообещающих результатов в альфа– и бета-тестах, что решился в обход инструкций продолжить опыты на пациенте – и какой катастрофой они обернулись, вызвав необратимые изменения тканей тела. Папа настаивал, что ответственность за произошедшее – на нем одном, а его коллеги добросовестно стараются спасти положение инвазивными чистками и протезированием. Судя по всему, отныне вместо Ленина в саркофаге Мавзолея покоилось подобие манекена с редкими вкраплениями подлинных мощей.

Наряду с аудиозаписями в папке имелись другие файлы: данные микроскопий, электронные документы, сканы. Рукописные отчеты, в отличие от сдержанных вордовских версий, были испещрены правками, несли свидетельства внутренней борьбы – отец вставлял и вычеркивал целые абзацы, корректировал неточные формулировки, принуждал себя не оправдываться, а непредвзято излагать факты. В науке, говорил он когда-то сыну, не бывает провальных экспериментов. Любые эффекты подлежат фиксации, чтобы те, кто придет после нас, учли наши ошибки. Признания он надиктовал, видимо, с той же целью.

Получается, папина маниакальная идея с завещанием – своеобразная компенсация за косяк. Плоть за плоть. Денис тупо смотрел в экран и не мог взять в толк, как ему поступить. За внушительным письменным столом, из которого еле-еле, за ключик, вытягивались ящики, сиделось некомфортно – чтобы печатать, приходилось складывать лапки заинькой, как на детском утреннике. Смеркалось; в кабинете густо заваривался вечер, окутывая горы распухших папок на казенных, с инвентарными номерами, стульях. Денис встал и включил настенный светильник. Бесполезно – советское бра, архаичный образчик сталинского ампира с плафоном, похожим на еловую шишку, высветило кружок потолка да угол гробовидного шкафа из массива ореха, в котором книги умещались в два ряда. Сверху издевательски забелел бюст – Вождя, кого ж еще.

Аудио и документы Денис не собирался показывать никому, но вот стоит ли давать ребятам видео штатных процедур, как они просили? Сегодня в курсе дела только сотрудники лаборатории, однако после акции из-за утечки протокольных кадров туда хлынут проверки, халатность вскоре раскроется, а там – штрафы, санкции, увольнение с позором. Не исключено, что вовсе свернут адскую лавочку. При мысли о том, что Биотехнологический институт могут закрыть, Дениса разобрало едкое возбуждение. В крови зашипело, словно погасили уксусом соду. Исход травматичный для папы, но целительный для семьи.

Ежели акция не сработает, диктофонными откровениями можно распорядиться как-то иначе. Видно будет, заключил он, скачал файлы и вытащил флешку.

Глава седьмая

Они лежали перед Кирой на ковре: два поношенных и изгвазданных, принадлежащих Нельсону и Лиле, и три ярких, только доставленных курьером из интернет-магазина, – для нее, Дениса и Глеба. Оранжевые жилеты. Такое простое и остроумное маскировочное решение, кто бы знал. Жаль, не она придумала.