Парадокс Тесея

Дело в том, что с ее старшим коллегой, вдохновенным крючкотвором Николаем Васильевичем, у Лили случился малозаметный, но болезненный, как заусеница, конфликт. Однажды Лиля засиделась в зале почти до закрытия. Не могла уйти, не дочитав последнее письмо из запланированного на день объема. Просила всего-то лишних десять минут, но задрипанный архивариус отказал. «Вы, голубушка, задéржитесь, и я не успею в магазин тканей. А мне нужны образцы пальтовых», – вдруг доверительно поделился он. От обиды Лиля решила ни за что с ним не здороваться и за труд не благодарить, чем в итоге больше наказала себя – сказывалось бремя воспитания. Николай Васильевич же совершенно не страдал от ее забастовки вежливости, всецело погруженный в какой-то свой разнообразный и приятный мир ксерокопирования и оцифровки архивных дел.

Душистая, как детский шампунь, Мила бухнула разлезшейся папкой по стойке выдачи заказов. На захватанной пальцами обложке наклеены цифры: Фонд 448. Опись 1. Дело 1963.

Оно.

– Спасибо, – пробормотала Лиля, снедаемая исследовательским азартом.

– Николаю Васильевичу спасибо. Знаете, мы так долго не могли эту папку найти, – поделилась Мила. – Но он не сдавался. И вообще, все документы по особняку, которым вы интересуетесь, он для вас собирает. Оказывается, Николай Васильевич там в молодости работал в комитете! Обстоятельств не знаю, – она пожала плечами. – Но заметно, что ваши заказы для него очень личные.

– Вот как…

С чувством неизгладимой вины перед архивариусом Лиля заняла стол и распустила заскорузлые, точно из загнившей марли вырезанные тесемки. Титульный лист с заголовком «Каталоги частных собраний» усеян карандашными отметками, служебными наклейками, разнофигурными печатями и штемпелями. Распознавался призрачный оттиск: «Ленинградский областной исторический архив. Первый отдел». Следующие несколько страниц заполнены таблицами пользования документом. Дата. Подпись. Выдано. Возвращено. Сотни автографов. Самая ранняя строчка – аж за тысяча девятьсот тридцать девятый год. Зачем столько людей изучали те же материалы, что и она, каждый раз думала Лиля, натыкаясь на подобные перечни, и как никогда отчетливо ощущала связь времен, словно все судьбы читавших тоже хранились вместе в каком-то трансцендентном архиве, в одной папке на загнивших тесемках.

Удача посетила ее примерно на середине подшитой стопки в виде малоформатной книжицы с набухшими от старости, изжелта-серыми страницами. «Опись моей коллекции» за авторством Семена Горхова, отпечатана у Вольфа в тысяча девятьсот шестнадцатом году. В солнечном сплетении раскрутился, переливаясь и искря, стальной волчок. Лиля долистала до тридцать седьмого пункта и обмерла. «На эстраде», 1915, Петроград. Вольдемар Прыгин. Холст, масло.

Овладевший Лилей мандраж мешал вчитываться в сложный, шершавый от еров и ятей текст. О полотне написано не очень подробно, репродукции нет, но детали – выступление оркестра, разгульная ресторация, – вне всяких сомнений, указывают на то, что поиск окончен. При повторном прочтении в уме внезапно зажглась какая-то низковольтная лампочка, забилась мысль, и стало слегка тревожно, как от залетевшего ночью в спальню мотылька, которого не можешь ни поймать, ни прогнать, а если все-таки схватишь – убьешь, и на пальцах останется дымчатая пудра с примесью серебра…

– Как ваши успехи, Лиля? Вы так вздрогнули… Простите, не хотел вас напугать. Сидите-сидите, зачем же вскакивать, как чертик из коробочки, – сказал Савелий Петрович с благодушной усмешкой.

Лиля уже освободила ему свое место за столом.

– Савелий Петрович, посмотрите, пожалуйста, параграф под номером тридцать семь, – попросила, взволнованно засипев еще на отчестве.

Искусствовед заинтригованно вздернул кустистую бровь. Элегантно, как пианист, сел, поставил на пол портфельчик, проверил, не замял ли полы твидового пиджака. Оснастил очками нос, обратился к брошюре.

– Поздравляю, дорогая моя, – произнес ласково, будто елеем помазал Лиле лоб. – Это именно то доказательство, которого нам не хватало. Как вы его нашли?

Выслушал Лилины объяснения, щедро, основательно похвалил. А затем сказал:

– Я как раз, не поверите, нашел потенциального покупателя. Предварительно договорились на вторую половину декабря, когда он будет в Петербурге. Обрадуйте Митю. Это даст нам с вами время привести полотно в надлежащий вид. Я вас особенно не торопил, пока мы занимались архивными изысканиями. Но теперь вы можете полностью сосредоточиться на реставрации.

Лиля смиренно кивнула, силясь не выдать грусти. Мелкозернистый холст, растянутый на раздвижном рабочем подрамнике на крафтовых бумажных полях, уже был подготовлен и антисептирован. Длительное заточение в особняке не пошло картине на пользу: деформированные кромки основы махрились, участки живописи растрескались и фрагментами отслоились, но, к счастью, хотя бы не осыпались – спасибо человеку, который век назад грамотно свернул и упаковал холст.