Парадокс Тесея

Но то снаружи. В зданиях – памятниках промышленной архитектуры собралось страсть как много культурно озабоченных посетителей, которые беспорядочно двигались и толкались, подобно броуновским частицам. Кира провела Нельсона на второй этаж главного корпуса (когда-то основной производственной площади, теперь – лофтового выставочного зала, по-всякому трансформируемого под нужды временных экспозиций). Бодипозитивным произведениям кураторы предоставили царские двести квадратных метров, отделенные от прочего искусства мобильной конструкцией с анонсом и табличкой «18+». Логотип проекта – чувственный, феминно раскрытый цветок ириса, точно с полотна Джорджии О'Кифф, – сказать по правде, смотрелся гораздо менее целомудренно, чем половина экспонатов за ширмой, доступ к которым пока преграждала синяя вытяжная лента на хромированных стойках.

– Кира! – окликнула рыжая, коротко стриженная организаторка, попутно отдававшая распоряжения вспаренному отроку с бейджиком волонтера. – Вы где ходите? Открытие через два часа! Коробки у охраны внизу? Гоша, возьми ребят, поднимите.

Волонтер, будто дрессированный пони, потрусил в направлении лестницы.

– Нельсон, это Маша, основательница фем-проекта «Сестры Фриды». Маш, Нельсон – наш талантливый керамист.

– А я тебя помню, – сказал Нельсон, – вы летом на Литейном движение перекрыли. Знатно. Ты командовала парадом.

– Было дело. Так, вам туда, – Маша развернулась на сто восемьдесят градусов. При ходьбе на ее джинсовой куртке рябил и гримасничал выложенный толстым слоем пайеток портрет Фриды Кало.

После того как избавленная от обертки и наполированная микрофибровой тряпочкой генитальная керамика перекочевала из коробок на разноуровневые подиумы в центре зала, Кира рассказала Нельсону об остальных участниках выставки. Альтернативный фэшн-фотограф Мартын, даже в ноябре, даже в помещении не снимавший солнцезащитных очков на нитке перламутровых бусиков, представлял серию студийных снимков без ретуши: модели сохранили растяжки, прыщи, целлюлитные ямочки и прочие естественные, но стигматизированные особенности – поводы для коллективных женских неврозов. Вдоль дальней стены под стеклом наклонной витрины были разложены концептуальные украшения ювелирной артели Nebezobrazno. Мастерицы обыграли в них типичные прозвища, которыми дразнят обладателей телесных изъянов (тут и «пышка», и «доска», и «селедка», и «корова» – более того, посетителям выставки предлагалось добавить свои варианты для будущих коллекций). Нельсон идеи не понял, спросил, что за самоуничижение, – Кира объяснила, дескать, люди, которые всю жизнь носили по чужой воле обидные клички, надев их в виде ироничного колье или кольца, символически возвращают себе контроль. Не впервые на мероприятии «Сестер Фриды» присутствовала шикарная Аделаида Марковна, или попросту Адель. Используя традиционно «пенсионерские» формы рукоделия – вышивание, вязание и плетение бисером, женщина высказывалась о возрастных изменениях, через которые проходит тело, вступив в засушливый, изобилующий перепадами температур климактерический период.

Но где… Оставив Нельсона постигать таинства менопаузы под руководством Адель – та тридцать лет проработала школьной учительницей, поэтому вещала так, точно звонок и по сей день звенит только для нее (а он все никак не звенел), – Кира пробралась сквозь стайку галдевших авторов, организаторов и волонтеров. Ежи должна быть здесь.

Она нашлась – в укромном уголке за неприметной перегородкой, где в честь первых дней выставки устроили временный тату-кабинет, но, вероятно, еще не успели повесить афишу. Раскладывала пузырьки красок, бутылки (мыльный концентрат, трансферный гель, антибактериальная пенка) и альбомы эскизов. Поглощенная подготовкой, вторила шелестевшей в наушниках музыке – урчала под нос какой-то певучий речитатив, премило попискивая на высоких нотах и раскатывая на две октавы звук «о». Кира прислушалась – «Богемская рапсодия». Галилео Фигаро.

– Магнифико-о-о, – подпела Кира, пустив восхитительного петуха, и едва устояла на ногах – взметнув сноп льняных кудряшек, Ежи повисла у нее на шее.

* * *

Открылись блестяще – лучше и быть не могло. Маша толкнула речь о деконструкции стандартов красоты и позитивной репрезентации тел в повседневной жизни. Отрекомендовала художников, топтавшихся позади нее словно донельзя пугливый и застенчивый кордон, поблагодарила партнеров выставки за создание безопасного пространства для диалога. Под одобрительное лопотание толпы, потягивавшей с легкой конвульсией челюстных мышц по-бюджетному кисловатое игристое вино, изобличила модные институции и косметические компании – спекулируют, гады, на наших комплексах. «Мы здесь, чтобы сплотиться в борьбе за право на естественность. Добро пожаловать», – триумфально завершила она.