Парадокс Тесея

Что делать – решительно непонятно. Дверь? Двери не наблюдалось, хотя проход точно был где-то близко: Нельсон явственно слышал возню в смежной комнате. Стены сплошняком расписаны «зловещими» видами Петропавловки в том же стиле, что и гротескный Исаакий из предбанника. Крутился на повторе незатейливый набор звуковых эффектов – журчание воды, лягушачье кваканье, зудение насекомых и болотные всхлюпы, будто кто-то жирно чмокал гигантскими губами прямо в ухо. Внезапно аудиозапись затрещала и взвыла замогильным басом: «Петербург – город, возведенный на костях по приказу взбалмошного царя. Отданы тысячи и тысячи человеческих жизней. Но мало кто знает, что Петербург – это еще и колоссальная фабрика по переработке мертвецов и приему новых».

Гроб, которому была великовата нахлобученная крышка, подсветился красным. Лента под ним, похожая на багажный транспортер, ожила, зажужжала, и хлипкий ящик заскользил к неприметному проему в стене. Разошлись замызганные виниловые полоски и на некоторое время скрыли его из виду. Потом конвейер заработал в обратном направлении, и гроб, тарахтя, вернулся.

Потусторонний голос тем временем продолжал стращать: «В болотистой почве процесс разложения ускоряется. Тела тлеют, освобождая место для новых покойников. Одни люди заболевают в петербургском климате неизлечимыми хворями. Другие погибают от несчастных случаев. Вот такой горемычный работяга, труженик-землекоп, умер при строительстве Петропавловской крепости и готовится совершить путешествие в мир иной. Немногим удавалось побывать там при жизни. Получится ли у тебя?»

Из колонок вновь заквакало и зажурчало. Нельсон напряг больную голову. Он должен проникнуть в загробный Петербург, оставаясь при этом живым. Какая ересь, верх безвкусицы, давно уже известно, что байка про основание города на болоте – миф, коробка эта мотается туда-сюда, раздражает. Впрочем… Нельсон подошел к скелету. Ну конечно, да, землекоп же не может воспользоваться своим мистическим «транспортом». А Нельсон, зайцем, вполне. Он ломанулся к ленте, забыв о наказе смотреть под ноги, и угодил в какую-то яму.

Выругавшись, Нельсон вытащил из отверстия ногу вместе с куском влажного поролона, – по-видимому, условная трясина. Дождался, пока гроб прибудет в исходную точку, откинул крышку и улегся бритым затылком на засаленную подушечку с куцыми кистями. Копчиком ощутил нечто твердое. Пошарил под собой. Зажигалка. Выпала у кого-то из кармана. Нельсон воспользовался скобой, предусмотрительно привинченной изнутри к крышке. Саркофаг пришел в движение. Темнота в гробу пованивала корзиной для грязного белья. Суеверного трепета, понятное дело, Нельсон не испытывал. Гадостную слабость, помноженную на отвращение к окружавшей его пошлятине, – да, однозначно. Слабость представляла собой какую-то сжиженную отраву: стоило принять горизонтальное положение, как эта дрянь разлилась по всему организму. Когда ящик замер, Нельсону на миг показалось, что он попросту не способен встать.

Но он встал. Выбрался из накренившегося гроба – и обнаружил себя в палате психиатрической больницы. Вернее, в жалкой на нее пародии, родившейся в воображении человека, который ни разу в жизни там не бывал: кругом мягкие квадратные панели (посеревший кожзам местами лопнул и выпустил вату), железная койка с панцирной сеткой и полосатым матрасиком не первой свежести – на изголовье вдобавок к дюжине оградительных наклеек присутствовала табличка: «НЕ ЛОЖИТЬСЯ! НОГАМИ НЕ ВСТАВАТЬ!!!». Одна из стен от пола до потолка облеплена игральными картами. Запертая дверь.

Зато – приятное разнообразие – вместо суррогатного чавканья и хлюпанья звучала вкрадчивая классическая музыка, которая вскоре сменилась на деловитый баритон: «Германн… Тяжелый пациент… Увидев молодую девушку, он говорил: как она стройна! Настоящая тройка червонная. У него спрашивали, который час, он отвечал: без пяти минут семерка. Всякий пузастый мужчина напоминал ему туза. Тройка, семерка, туз преследовали его во сне, принимая все возможные виды. Тройка цвела перед ним в образе пышного грандифлора, семерка представлялась готическими воротами, туз огромным пауком. Все мысли его слились в одну: воспользоваться тайной, которая дорого ему стоила…»

Даже думать не надо. Германн, тройка-семерка-туз, музыка, вероятно Чайковский. «Пиковая дама». Нельсон обследовал стену с игральными картами: среди бесконечного числа десяток, валетов, королей, которые рябили в мозгу, шевелились и наслаивались друг на дружку, он идентифицировал тройку, семерку и туза. Каждая карта в единственном экземпляре. И что теперь? Он присмотрелся к отодранной с уголка семерке – под ней кнопка. Пф, нажать в правильном порядке, и все.