Парадокс Тесея

Ну и где? Нельсон поозирался. Ни зги не видно, а сами говорят, дневник. Он взял электрическую свечку и обошел с ней каземат по периметру. Ламинированная книжонка, обладавшая по кромкам фактурой расслоенного ногтя, была приделана к никелированной цепи, а та, в свою очередь, к стене. Сто процентов, чтобы восторженные гости не сперли реквизит на память. Страницы покрывала бессодержательная мешанина оккультных символов, латинских фраз (по преимуществу куплеты Ameno Dorime из популярной в девяностых песни), «воспоминаний» Распутина о переездах и посещениях царской семьи. Выделялись подчеркнутые адреса: среди них Юсуповский дворец на Мойке, Гороховая 64, Караванная 11… Соответствовали меткам на карте, но их было явно меньше, чем отверстий. Нельсон еще раз посмотрел на пол, потом на свечку, которую держал над дневником. Воткнул свечку в гнездо: диаметр совпадал. Расставить – и образуется некий сигнал для вызова духа. Поехали.

Дух явился в облике полупрозрачного бородатого дядьки с выпученными очами на небольшом, вмонтированном под потолком дисплее. Корча изуверские гримасы, понес какую-то околесицу. Видео отчаянно подвисало, а в какой-то момент Распутин вовсе застыл с растопыренными пальцами и перекошенной рожей. Нельсон по-настоящему растерялся. Так и задумано? Едва ли. И правда: на внушительном распутинском носу, как слепень, возник курсор компьютерной мышки, метнулся в угол экрана к красному крестику и поползал в папке с роликами на файле под названием «расп_версия3». Бородатый дядька повторно завращал глазами, пока опять не завис – в другой, более осмысленной позе с опущенным указательным. Да бляха-муха, шутите, сколько можно?!

Но Нельсон напрасно вглядывался в монитор в ожидании проворной стрелочки – на сей раз администратор не спешил на помощь. Развел, скотина, втюхал Нельсону издевательский пересказ городских мифов, площадную банальщину, сляпанную из дерьма на потребу туристам. Догнать Лилю шанса не было изначально, ежу понятно: ведь операторам нужно пройтись после каждого сеанса и восстановить комнаты, он же даже услышал их, еще на старте, перед тем как лечь в гроб. Остервенясь, Нельсон вмазал кулаком по стене под указующим перстом. Пенопластовый камень провалился вглубь, и часть кладки (а на самом деле магнитная дверь, замаскированная под кладку) отстала. Когда это закончится… Сколько он уже преодолел, три? Погибшие землекопы, психи, убийцы, призраки – выдающаяся коллекция зашкварных штампов. Нет, кажется, четыре. Значит, последняя.

Из казематов Нельсон попал на узкие мостки с крашенной под чугун оградкой, как на набережной. Маленький пыльный луч. Одного сегмента решетки недоставало, внизу – провал. Тьма и пустота. Тишину нарушил женский голос. Грустный, напевный и нежный, он немножко напоминал Лилин: «Обводный канал, гиблая местность… Район производств, рабочих трущоб, пьяных драк и убийств. При прокладке теплотрассы в двадцатых годах минувшего века здесь обнаружили остатки языческого капища, но советские власти не пожелали прерывать стройку. Плиты распилили, из древних камней с письменами соорудили поребрики. С тех пор Боровой мост притягивает отчаявшихся. Суициды исчисляются сотнями… А что привело сюда тебя?»

И, собственно, все. Колонки безмолвствовали. Нельсону до безумия захотелось, чтобы снова включился какой-нибудь глупый звукоряд, но создатели не предусмотрели в этой комнате ни шлепанья воды, ни завалящего дьявольского смешка. Идти дальше некуда, надо прыгать. Нельсон подошел к краю и – ни с того ни с сего – вцепился в непрочную решетку: его обуял страх, словно там, за оградой, поджидала настоящая, высасывающая душу, всамделишная бездна. Он стоял, и стоял, и стоял на полусогнутых, в горячей, застилающей взор испарине, с подкатившим к горлу желудком.

– Прыгай, – подсказала Лиля.

Нет, пожалуйста, не заставляй меня. Нельсон зажмурился.

– Прыгай. Прыгай, – говорила требовательней, жестче, будто молотом вбивала в голову гвозди.

– Я не могу, – взмолился Нельсон, – прошу тебя, не надо.

– Прыгай! ПРЫГАЙ! ПРЫГАЙ!!!

И Нельсон прыгнул.

* * *

Бездны не было. Были маты – темно-синие, затоптанные, последний раз Нельсон приземлялся на такие, когда сдавал норматив в школьном спортзале. А за раздвижными дверьми – сувенирная лавка. Вынужденный кульбит помог Нельсону несколько прийти в себя. Не полностью, но вроде бы достаточно, чтобы наскрести силы не глядя миновать рассадник кислотных шапок-ушанок, магнитиков, именных ложечек из нержавейки и ощеренных плюшевых монстров, выдаваемых за игрушки. И ему почти удалось, если бы не мятный рюкзачок в толчее у кассы.

– Лиля!

Миловидная брюнетка испуганно вытаращилась, чуть не потеряв накладные реснички, и выдернула локоть из ослабевших пальцев Нельсона. Присмотрелась:

– Все хорошо? Вы аж позеленели. Понимаю, я там от страху ваще обделалась, – скороговоркой выпалила она.