Пардес

Я быстро понял, что толку от меня команде почти никакого. На разминке я показал неплохой результат, ухитрялся почти без ошибок выполнять указания Рокки, а вот когда началась тренировка с мячом, я, считай, болтался без дела. Я боролся за мяч, а едва перехватив, тут же пасовал и отчаянно ждал окончания тренировки, которая уже тянулась лишние полчаса. В последней игре моя команда проигрывала, но, после того как Амир за две минуты забил несколько трехочковых, вновь ринулась в бой.

– Молодчина, Самсон! – гремел Рокки. – Высший пилотаж, слышишь, твою мать?

Разрыв сократился до одного очка, Амир перехватил мяч и очутился один на один с Эваном, который примчался оттеснить его от кольца. Амир на бегу врезался плечом Эвану в грудь в тот самый миг, когда тот попытался сделать блок, и оба покатились по полу. Они возились, пытаясь подняться на ноги, наконец вскочили, стали толкаться, ругаться, Амир смерил Эвана взглядом и врезал ему по губам.

С противоположного конца площадки, яростно дуя в свисток, подбежал Рокки, растащил драчунов и встал между ними, отдуваясь и присвистывая, поскольку свисток так и не выплюнул.

– Вы что, с ума сошли, вашу мать?

Из разбитой губы Эвана на белую майку капала кровь.

– Подраться захотелось? – Рокки трясся от адреналина. – Вы знаете, я от этого торчу. Но тогда уж деритесь с соперниками, а не друг с другом. Поняли? Вот и хорошо. Драки я люблю, правда-правда. А теперь пожмите друг другу руки – и по домам.

* * *

Напряжение росло, вдобавок приближались Дни трепета. За несколько дней до Рош ха-Шана школа объявила, что ежегодная программа слихот[116] (“Присутствовать необязательно, но очень желательно, – объяснил Ноах, – скука смертная”) состоится вечером в субботу, и на занятиях по иудаике обсуждали темы, связанные с грядущими праздниками: тшува[117], нравственное исправление, необходимость молитвы.

– “Что пользы в крови моей, если сойду в могилу? – наставлял нас рабби Блум на общешкольном собрании. – Прославит ли прах Тебя? Возвестит ли истину Твою?”[118] То, что мы почти весь год принимаем как должное и сознательно не замечаем, перед Йом-Кипуром становится важнее всего. Когда мы надеваем китл[119], когда день за днем проводим в покаянии, приближаясь к Богу, когда постимся и стоим перед нашим Творцом, мы надеемся преодолеть тот факт, что мы лишь прах, отречься от своего происхождения, мы претендуем на высшее измерение, стремимся узреть лицо Бога. Красота Рош ха-Шана не только в том, что мы бездумно именуем “обновлением”, – этот смысл содержится даже в светском варианте Нового года, – но в возможности подтвердить, пусть только самим себе и никому больше, что мы все же больше праха, в который возвратимся.

Рабби Фельдман на занятии тоже стремился заставить нас задуматься.

– Пусть каждый возьмет по карточке. – Он обошел класс, раздал всем разноцветные каталожные карточки. – И напишет одну-единственную вещь, которую хотел бы изменить в своей жизни. Неважно, в малом – например, научиться придерживать дверь перед человеком, который идет следом, или первым здороваться с друзьями – или в большом – скажем, взять на себя обязательство молиться каждый день или добиться перевода из “миньяна икс”.

Амир задумался над заданием.

– А кто увидит эти карточки?

Рабби Фельдман фыркнул:

– Ты хочешь знать, будет ли за них оценка?

– Вообще-то да, – ответил Амир.

– Оценки не будет, и подписывать карточки не надо. Это для общешкольного проекта, их увидят все.

– Что за проект?

– Над ним работал кружок инженерного дела, – пояснил рабби Фельдман, – и даже получил за него награду университета Майами. Проект очень красивый, аккуратный. Ну да сами увидите.

Большинство комкало карточки или шутило, что надо написать, мол, хочу пережить незабываемое сексуальное приключение. Однако я заметил, что Ноах отнесся к заданию серьезно и Амир тоже что-то оживленно писал (неудивительно). Даже Эван задумчиво грыз колпачок ручки. Когда прозвенел звонок и весь класс побежал в столовую, я нацарапал на карточке первое, что пришло в голову, сложил ее и отдал рабби Фельдману.

* * *

Проект нам показали в тот же день. Перед школой установили затейливую модель античного храма в маленьком городке, конструкция получилась большая, величиной с уличную шахматную доску, футов пятнадцати в длину и ширину, футов пяти в высоту. Макеты зданий, фигурки людей, домашнего скота в окружении массивных колонн, стен, алтарей и золоченых дверей. Передний двор был уставлен фигурками молящихся; во внутреннем дворе высился храм. В храме святилище с миниатюрными священнослужителями и Святая святых. Я прошелся по макету, задевая коленями здания.

– Что за хрень? – Оливер медленно брел за мной. – Или они рассчитывают с помощью этой штуки собрать денег на строительство новой школы? Мои родители в прошлый раз им и так достаточно отвалили.